Я усмехнулась. Плакали мои триста рублей, Мефисто честно
справился с малюсеньким желанием. Никогда не обращающая внимание на чистоту
полов девица ухватилась за пылесборник.
Внезапно из глубины квартиры раздалось душераздирающее
мяуканье.
– Иду, иду, – отозвалась Томочка, появляясь на
пороге кухни.
В руках подруга сжимала детскую бутылочку с соской. Мяуканье
повторилось. Тамара понеслась в свою комнату.
– Зачем ей бутылка? – удивленно спросила я у
Кристи.
Девочка мигом отключила пылесос и радостно поинтересовалась:
– Ты не знаешь?
– Нет.
– Тома принесла домой младенца,
крохотного-крохотного, – трещала Кристя, – вот такусенького, я даже
испугалась, когда увидела. Потом она меня отправила за памперсами и «Симилаком»
и велела пылесосить. Ребенку вредно грязью дышать!
– Где она его взяла?
– Это девочка, – сообщила Кристина, – а
откуда добыла, понятия не имею, небось на улице нашла.
Я побежала по коридору. Томочка – человек невероятной
доброты, таких просто не бывает. Ей не лень мчаться через весь город, чтобы
помочь друзьям. Когда мы жили в хрущобе, все соседи бегали к нам, зная, что
Томуся всегда придет на помощь. Самое интересное, что и на новом месте люди
быстро раскусили мою подругу, и теперь у нас в квартире просто штаб
тимуровского движения. Помнится, были когда-то такие пионеры, помогавшие
больным и пожилым людям. Переделать Тамару невозможно, я и не пытаюсь это
делать, но найденный младенец – это уже слишком!
Глава 5
Томуся сидела на большой кровати и приговаривала:
– Агусеньки, агусеньки, ой, какие мы хорошенькие…
Увидев меня, подруга улыбнулась:
– Смотри, настоящая красавица.
Я глянула через ее плечо и едва сдержала крик ужаса. В белых
пеленках барахталось нечто, больше всего напоминающее паучка. Круглый живот и
тощенькие лапки. У младенца была абсолютно лысая голова и сморщенное личико.
Вот уж не предполагала, что новорожденные такие страшные! Может, Томуся
подобрала какого больного? И то верно, здорового небось никто выкидывать не
станет…
– Правда, хороша? – не успокаивалась Тамара.
– Жуткая красавица, – протянула я, – просто
оторопь берет, только следует немедленно позвонить в милицию.
– Зачем? – изумилась Тома.
Младенец неожиданно закряхтел, сжал крохотные губки, потом
разинул беззубый рот и издал отвратительный ноющий звук, больше всего похожий
на мяуканье влюбленной кошки. Так вот это кто орал только что, а я уж решила,
будто Клеопатра вновь возжелала «выйти замуж».
– Сейчас, сейчас, – засуетилась подруга и
моментально всунула в разверстый ротик соску.
Ребенок сосредоточенно зачмокал. Содержимое бутылочки быстро
стало уменьшаться.
– При чем тут милиция? – переспросила Тома.
– Ну вдруг ребенка ищут родители!
– Никто ее не ищет. Кушай, кушай, солнышко, –
щебетала Томуся.
– Все равно следует сообщить в соответствующие органы,
не можем же мы оставить у себя девочку!
– Почему нет? – удивилась Тамара.
– Ты с ума сошла! Немедленно иди звонить, хоть и жаль
подкидыша.
– Какого подкидыша?
– Этого, – ткнула я пальцем в довольного
младенца, – кстати, может, она китаянка – и получится международный
скандал!
Томуся уставилась на меня своими огромными голубыми глазами,
потом поинтересовалась:
– При чем тут китайцы?
– Ну смотри, какого он, то есть она, желтого цвета и
глазки-щелочки…
Томочка рассмеялась:
– Вилка, это желтуха, а глазки просто припухли, вот
увидишь, через неделю они откроются.
– Гепатит! – пришла я в полный ужас. –
Ребенка следует срочно положить в стационар, он может скончаться от заразы,
немедленно иду вызывать «Скорую».
– Стой, стой, – заулыбалась Катюша, – к
гепатиту эта желтуха никакого отношения не имеет, такое приключается иногда с
новорожденными.
– Откуда знаешь? – недоверчиво спросила я, глядя
на живой «апельсин».
– Вот, – показала Тома книгу, – доктор Спок,
«Ребенок и уход за ним».
– И что нам теперь с этой девочкой делать?
– Растить, – преспокойно ответила Тамара, – а
там Машка из больницы выйдет и заберет.
– Так это родионовская дочка, – облегченно
вздохнула я. – Почему же она у нас?
– У Маши жуткий мастит, – сказала Тома, убирая
пустую бутылочку. – Температура сорок, грудь разнесло, как подушку, ее в
больницу отправили, а девочку оставить не с кем. Так, теперь после еды следует
постоять сусликом.
После этой фразы она подняла крохотную девочку вверх, та
моментально икнула, и по ее подбородку потекли белые слюни. Я только вздохнула.
В свои тридцать пять лет Машка Родионова ухитрилась четыре раза выйти замуж. С
удивительным постоянством она наступала на одни и те же грабли. Первый супруг
оказался моряком и алкоголиком, второй – артиллеристом и алкоголиком, третий –
десантником и алкоголиком, четвертый – сапером и алкоголиком. Почему ее
постоянно тянуло к людям в погонах, непонятно, но все Машкины браки
заканчивались разводом и горькими слезами, пролитыми на нашей кухне.
Потом Родионова решила, что брачных экспериментов хватит, и
задумала родить ребенка. Мы отговаривали ее, как могли, но Машка отмахивалась.
– Хочу сына, работаю дома, денег хватит.
Любвеобильная Машка – отличный компьютерщик и на самом деле
прекрасно зарабатывает. В результате появилась девочка, имени отца которой никто
не знает. Родионова только вчера прибыла из роддома, а сегодня уже угодила в
клинику.
– Куда в подобном случае девают младенцев одинокие
матери? – поинтересовалась я.
– Их кладут вместе с родительницами в больницу, –
пробормотала Тома, довольно ловко заворачивая спокойно спящего
ребятенка, – только там очень плохие условия, можно инфекцию подхватить.
Мне совсем нетрудно приглядеть за Никой.
– Ее Вероника зовут?
Томочка слегка покраснела.
