Что-то громко хрустнуло — стекло или кости черепа, сразу не разберешь: ясно было, что короткий, хлесткий удар пришелся точно по затылку человеку в форме. Бедняга замер на долю секунды, потом обмяк, изогнулся и в конце концов рухнул на грязный, заплеванный пол.
— Вот блин? — удивился подполковник Иванов.
— Пошли отсюда, Миша! — Виноградов опять обернулся к бармену и зарычал:
Давай сюда ключи… быстро!
На этот раз бармен понял его моментально, без перевода. И в его широко раскрытых глазах не было ничего, кроме страха, когда из розовой, потной ладошки на стойку вывалился тяжелый металлический ключ.
— Скорее! Чего ты там застрял?
В общем, ничего удивительного в нервной реакции подполковника не было. Вряд ли двум иностранцам, только что повредившим здоровье двум представителям местных властей, следовало оставаться на месте и ждать неприятных вопросов.
— Порядок, — прежде чем наклониться к замочной скважине, Виноградов на всякий случай посмотрел через плечо. Все присутствующие — за исключением, разумеется, подполковника Иванова и тех, кто лежал на полу без сознания, — так и застыли с поднятыми за голову руками, даже не пытаясь пошевелиться или переменить позу: — Есть контакт!
За хозяйственной дверью, как и следовало ожидать, начинался узкий, с обеих сторон заставленный полками, ящиками и мешками проход во двор. Больно ударившись несколько раз о какие-то выступы и углы, Владимир Александрович перебежал до конца коридора, скинул крюк, запиравший вторую дверь, навалился плечом…
Слава тебе господи, не заперто!
В нос ударил скопившийся за столетия запах мочи и вчерашних помоев. Теперь куда? Справа и слева глухая стена, две коробки, забор из фанерных обрезков, огромная лужа…
Замешкавшись на выходе, Владимир Александрович почувствовал довольно ощутимый толчок в спину — это сразу же вслед за ним вывалился из темного коридора подполковник Иванов:
— Ну, какого… водяного ты тут встал?
Будто в ответ на его слова откуда-то сзади, из ресторанчика, вновь послышался запоздалый и приглушенный, но все-таки раздирающий барабанные перепонки визг.
— Вперед давай!
Повторять не пришлось. Владимир Александрович взял разбег, оттолкнулся, повис на руках и довольно легко, будто на тренировке, перебросил себя через препятствие. Дальше раздумывать было некогда, оставалось только бежать куда глаза глядят — причем в самом буквальном смысле этого выражения.
Прямо. Направо, налево…
На пути — ни души, только один раз откуда-то сбоку высунулась на шум любопытная физиономия: вздрогнула, пискнула от испуга и сразу же спряталась обратно.
Налево. Еще раз налево, опять поворот… Тупик!
— Высоко.
Виноградов и выругаться толком не смог, а подполковник морской пехоты уже без разговоров присел у стены, уперся в кирпичную кладку и подставил спину.
— Вперед!
Адвокат перелетел наверх, почти не коснувшись подошвами живой «ступеньки»:
— Руку!
Обернувшись, он упал на колено, подстраховал Иванова:
— Давай-ка ходу, ходу, братан…
Дальше пришлось пробираться какими-то крышами и пожарными лестницами, распугивая местных откормленных голубей, а также ленивых, неповоротливых кошек. Теперь уверенно лидировал подполковник — уму непостижимо, как он тут ориентировался, но беглецы с каждым шагом, с каждым прыжком все больше удалялись от порта, от злобного рева полицейских сирен, от опасных свидетелей и погони…
Остановились они в историческом центре, посреди туристической зоны — только здесь, в самой гуще людей, не знакомых и не особенно интересных друг другу, можно было считать себя в относительной безопасности.
Привели в порядок одежду.
Отдышались.
Площадь, на которую они вышли еще через некоторое время, была как две капли воды похожа на сотни таких же площадей, разбросанных по городам и городкам Западной Европы: непременная церковь с одним или двумя шпилями, какой-нибудь дворец, ратуша, памятник с фонтаном, сувенирные лавки и обязательно — несколько ресторанов…
— Остается надеяться, что там не было видеокамер.
— Это точно, — кивнул Виноградов. — Хотя приметы наши, наверное, уже переданы всем полицейским постам и патрульным машинам.
— Расходимся?
— Да, пожалуй.
В первую очередь искать станут двоих мужчин. На одиночку внимания обратят в данном случае меньше…
— Надо бы переодеться?
— Правильное решение.
В ориентировках по розыску, разумеется, будет дано описание их одежды.
Пусть даже самое приблизительное — однако следовало убрать и этот след…
— До встречи, Миша! Как договаривались.
— Обязательно буду… Счастливо!
* * *
Четыре…
Три…
Два…
Один…
— Работаем!
Популярный ведущий одного из вечерних телеканалов расплылся в профессиональной улыбке:
— Добрый вечер! Добрый вечер, леди и джентльмены… Вы смотрите очередную программу из документального цикла «Человек дела». По традиции, героями наших передач становятся люди, которые номинированы на получение этой престижной общественной премии за практические дела и поступки, совершенные ими во благо всего человечества. Сегодня в гостях у нас мистер Степан Дженкинс — лондонский адвокат, выступивший посредником при переговорах Ассоциации британских судовладельцев с пиратами, захватившими в заложники несчастных моряков… Давайте поприветствуем его, господа!
Камера крупным планом взяла лицо гостя телепрограммы, а затем на телевизионных экранах опять появился общий план студии:
— Здравствуйте, мистер Дженкинс!
— Добрый вечер. Добрый вечер, друзья.
— Вы ведь мужественный человек, мистер Дженкинс?
— О, ну что вы…
— Нет-нет, не скромничайте! — Ведущий сделал рукой протестующий жест и, незаметно сверяясь с бегущими строчками электронной шпаргалки, задал вопрос, адресованный в большей степени телезрителям, чем собеседнику: — Скажите, мистер Дженкинс, правда ли, что за многолетнюю и самоотверженную посредническую деятельность по вызволению моряков разных стран из пиратского плена Ее Величество королева намеревается возвести вас в рыцарское достоинство?
— Мне не хотелось бы комментировать слухи, — улыбнулся адвокат. — Пусть даже чрезвычайно приятные и лестные для меня.
— Ну, что же, тогда перейдем к теме нашей сегодняшней встречи. Итак… — популярный ведущий опять обратился к экрану с бегущей строкой: — Что же такое пиратство? Кто они — эти современные пираты? Как вообще возможен морской разбой в двадцать первом веке — и почему мировое сообщество не способно покончить с подобным позорным явлением? Чего нам не хватает для этого — политической воли? Военных возможностей? Или, быть может, чего-то иного? С чего начнем, мистер Дженкинс?
