Парень думал, что девушка просто поспит сутки-другие, а
потом он заставит ее написать бумагу, и финита ля комедиа. Но, очевидно, доза
оказалась слишком велика. Вера не собиралась просыпаться. Прошел день, потом
другой, она мирно спала и, естественно, никаких записок писать не могла.
Константин боялся оставить ее одну – вдруг очнется и убежит, – но сидеть целый
день дома он тоже не мог. И вот, вспомнив, что по соседству проживает тетка,
работающая в медицинском училище, Костя попросил прислать сиделку.
Так в квартире появилась Галя. Естественно, что истинного
положения вещей ей не объяснили. Константин сообщил, что Вера – его больная
шизофренией сестра, болтает бог знает что, рвется убежать, кричит, но сейчас
спит под воздействием снотворного. Как только придет в себя, нужно запереть ее
в комнате и вызвать Константина.
Галочка принялась за работу. Один раз Вера пришла в сознание,
машинально проглотила пару ложек супа и вновь впала в сон. Затем опять
проснулась, пробормотала:
– Холодно.
Галя, еще раньше удивлявшаяся, почему больная лежит нагишом,
натянула на нее прихваченную из дома ночную рубашку и сводила Веру в туалет.
Пока больная сидела на унитазе, она позвонила Константину, тот примчался, но
Верочка опять заснула. Косте пришлось срочно приезжать домой еще пару раз, но
всякий раз к его появлению Вера успевала вновь впасть в глубокий сон.
На четвертые сутки Константин сильно задержался и приехал
домой около часа ночи. Но ни Веры, ни Гали он в квартире не нашел. В полном
недоумении парень позвонил Гале домой, но там никто не отозвался. Утром ее мать
бесхитростно сообщила:
– Она в гостях у Вали, дать телефон? На его звонок ответила
женщина:
– Валя и Галя уехали на день рождения.
Не думая ни о чем плохом, мать Вали сообщила адрес Вити
Репина. Да и зачем бы ей было скрывать? Костя представился клиентом, желавшим
нанять Галю для ухода за своим отцом – инвалидом.
Не теряя времени, Константин прихватил своего знакомого
Андрея Крюкова, не раз оказывавшего ему разные услуги. Они явились вдвоем на
Дорогомиловскую улицу. Андрей и Константин оттолкнули открывшую им дверь Валю,
ворвались в гостиную и попробовали поговорить с Галей. Но Витя Репин и Коля
Федоров начали выталкивать незваных гостей, тут Константин вытащил пистолет и,
недолго думая, застрелил парней и пытавшуюся спрятаться под столом Валю. Галю
он не тронул. Девушку свели вниз, она шла почти парализованная от ужаса, даже
не кричала. Впрочем, Андрей приставил ей к левому боку пистолет. Запихнув
девчонку в машину, они помчались на Сонинскую улицу, и тут у них лопнуло
колесо. Матерясь, парни начали ставить запаску. “Жигули” они предусмотрительно
заперли. Галя, пошарив в кармане чехлов, нашла газету “Мегаполис”, ручку,
написала “Римма Ивановна”. Вероятно, она хотела продолжить текст “Римма
Ивановна Федорова знает убийц”. Глупо, конечно, но другое не пришло ей в
голову. Но тут в машину влез Крюков, и Галя сунула клочок бумаги в пудреницу, а
ту засунула в сиденье. Просто испугалась, что изобьют или пристрелят.
На Сонинской начался кошмар. Константин орал как
ненормальный:
– Как ты посмела упустить девку?!! Галя слабо
сопротивлялась:
– Извините, заснула, сама не понимаю, как получилось, а
дверь забыла запереть.
Крюков принялся отвешивать ей пощечины. В полном ужасе
Галочка поползла по кровати в дальний угол.
– Куда поперла! – завизжал Константин и ухватил незадачливую
сиделку за ноги.
Потертая туфелька осталась у бандита в руке. Костя уставился
на ногу Гали и присвистнул.
– Стой, Андрюшка, десять тысяч наши!
Дело в том, что у Гали с детства не хватало мизинца на
правой ноге. Давным-давно, она сама не помнила когда, поставила ножку на
складывающийся стульчик, а тот возьми и закройся. Пальчик словно бритвой
срезало. Вот это сходство с Верой и навело Костю на мысль, как он сможет
получить вожделенные деньги.
Катастрофу он подстроил мастерски. Одежда Веры валялась в
спальне, а “Фольксваген” был надежно спрятан в гараже. Машину предполагалось
оставить на месте аварии.
Сначала сделали Гале укол, потом доехали до нужного места.
Облили спящую девушку, вернее верхнюю часть ее тела, бензином, посадили на
водительское место, инсценировали наезд на опору, и, когда покореженный
автомобиль остановился, бросили в окошко зажженную спичку. Вмиг взметнулось
пламя.
Начали останавливаться машины, водители кинулись тушить пожар.
В суматохе Константин и Андрей спокойно уехали, их не заметили, на месте
происшествия стояло около тридцати машин. Пламя в конце концов сбили, но от
Гали остались только ноги, верхняя часть была в таком состоянии, что Антона
стошнило, когда он взглянул на тело.
– Ужас, – прошептала я, – жуткий ужас. Но как же Никита
опознал тело? У Гали изуродована правая нога, а у Веры – левая.
Олег Михайлович тяжело вздохнул:
– Да он даже и не сообразил, что видит. Опознание
производилось формально. Машина его сестры, остатки одежды тоже ее, стоит
автомобиль на дороге к “Барвинкову”. А когда спросили про особые приметы,
Никита прошептал: “Пальца на ноге нет”. На том все и закончилось.
Вечером Константин потребовал, чтобы Антон с ним
рассчитался. Тоша привез конверт и устроил скандал:
– Я же просил не убивать! Константин хмыкнул:
– Молчи уж, мать Тереза! Думаешь, в борделе кайф? Ну не
сейчас, так через полгода копыта откинула бы. Гони монету и заткнись, да имей в
виду: в случае чего, ты – заказчик.
Антон в ужасе только согласно кивал головой. Нет, такого он
не хотел… Отправить Верочку в бордель – куда ни шло, но сжигать в машине? Тоша
потерял сон и пугал Ксюшу, вскрикивая по ночам. А Константин потирал руки.
Естественно, он не сказал заказчику, что жертва убежала. Зачем? Просто съехал
со съемной квартиры на другую, полагая, что Антон никогда не сумеет его найти.
Фамилии не знает, постоянного местожительства тоже… Никаких угрызений он не
испытывал, на его совести было уже не одно убийство. Крюков же, когда они убили
Галю, принялся неожиданно плакать и причитать:
– Господи, что мы сделали, что!
Константин в изумлении уставился на приятеля. Не прошло и
суток, как они убили ребят на Дорогомиловской, и Андрей совершенно спокойно
после этого вел машину.
– Приди в себя, придурок, – велел Костя. Но Андрей продолжал
всхлипывать:
– Ну почему не вкололи побольше снотворного? Господи, она
так кричала, ужас!
