– Тетя Виола, гляди! Подарок прислали!
Девочка внесла в гостиную довольно большой ящик. На нем была
приклеена бумажка, написанная неровным детским почерком с ошибками: “Кристе.
Личьно. Сама знаешь от ково. Другим ни открывать”. Внизу красовалось
изображение черепа и костей.
– Что это? – радовалась Вика. – Что? Можно открыть?
– Тут написано – Кристе, – сказала Томочка, разглядывая не
слишком аккуратную упаковку. Наверное, она знает, от кого подарок…
– От Кольки Шарова, – захихикала Кристя. – Он мне два раза в
любви признавался. Ну-ка, ставьте подарочек.
– Куда? – спросила Вика.
– На стол!
– Нет, – возразила Томуся, – тут еда, а ящик не слишком
чистый, давайте на подоконник?
Из спальни, зевая, вышла Вера.
Кристя водрузила коробку у раскрытого окна и принялась
развязывать розовую бечевку. Все дети столпились около подарка. Внезапно у меня
в голове всплыла фраза: “Бойся данайцев, дары приносящих”.
– Ложись! – заорал внезапно Семен, кидаясь к Кристине. –
Ложись!
– Ложись! – завопила я, ударяя рукой под коленями Митьки,
Петьки, Вики и Даши…
Дети шлепнулись на четвереньки, и тут же раздался жуткий,
оглушительный взрыв.
Во дворе мгновенно взревели сигнализации в автомашинах, на
лестнице послышался топот, кто-то рвал дверь с криком:
– Что случилось?
Где-то на полу заливалась в рыданиях Аня, заходилась в кашле
Даша, и на одной ноте визжал Тема.
– А ну тихо! – заорала я, поднимаясь на ноги. – Всем
молчать!!!
Разом наступила тишина. Я оглядела то, что осталось от
квартиры. Окна нет совсем, вместе с рамой и подоконником… Зияет обгоревший
проем. Наша не слишком дорогая люстра, обычные три рожка, сделанные
трудолюбивыми гражданами ГДР, исчезла, под потолком медленно раскачивается
железный штырь. Верочкины картины пропали, а все стены, мебель и еда на столе
покрыты слоем черной копоти. Ужин испорчен окончательно: миски с салатом похожи
на горки угля, а пирожки – на обгорелые сухари. Чудесная белая скатерть, настоящий
лен, вынимаемая нами только по особым случаям, напоминает ковер у входа в
крематорий – темно-серый и печальный.
Тамара тем временем дрожащими руками ощупывала детей.
Следовало признать, что они отделались легким испугом. У Петьки и Митьки в
волосах застряло невероятное количество осколков, а спины и ноги мальчишек были
поцарапаны. У Вики почему-то под глазом расплывался огромный синяк, а волосы
превратились в ком. Даша вытирает кровь, льющуюся из носа, Тема просто трясется
как осиновый лист, без конца повторяя:
– Ой, мамонька родная!
Аня пытается справиться с рыданиями, ее хорошенькая
сиреневая блузочка свисает клоками, и в прорехах виднеется самый простецкий
розовый лифчик. Тамара грязная с головы до пят, да и я, наверное, выгляжу не
лучше. Но все живы и свободно двигают руками и ногами. Хуже всех пришлось
Кристе. Ей обожгло лицо, и волосы тоже выглядели ужасно.
Верочка… Верочка подняла свои милые, лучистые глаза, глянула
на Вику и неожиданно громко спросила:
– Викуша? Ты как сюда попала?
– Во дела, – выдохнула Тамара, – память вернулась! Виолка,
да отомри же ты, к Верочке вернулась память!
Я потрясла головой, дошла до телефона, набрала номер и
сказала:
– Дежурный? Сообщите, пожалуйста, немедленно следователю
Куприну Олегу Михайловичу, что на Виолу Тараканову, Веру и Вику Соловьевых
только что совершено нападение. Нас пытался убить Антон Михайлов. Пусть Куприн
срочно едет ко мне домой. Вместе с врачом, у нас раненая.
– Ох и ни фига себе, – выдавила из себя Аня. – Надо в
“Скорую” звонить.
– Не надо, – сказала я. – Сейчас приедет Куприн, и все будет
хорошо.
Томуся с интересом глянула на меня.
– Ты считаешь?
– Да, – твердо ответила я. – Куприн не даст нас в обиду, он
– отличный мужик!
Тома открыла было рот, но тут входная дверь с треском
распахнулась, и к нам влетели обезумевшая Наталья, Ленинид с пилой наперевес и
Георгий Сергеевич из шестьдесят второй квартиры с огнетушителем.
Глава 31
Через два дня я сидела в кабинете Олега Михайловича Куприна
и давала свидетельские показания.
– Ну что? – улыбнулся следователь. – Понравилось работать
Шерлоком Холмсом?
– Очень, – с жаром сообщила я. – Наверное, надо было идти на
юридический, а то… Всю жизнь скукотой занимаюсь!
Куприн положил на стол ручку и со вздохом пояснил:
– В нашей работе тоже скукоты хватает. Уж не знаю,
понравилось бы вам разбираться с кражей белья на чердаке, похищением велосипеда
у магазина или беседовать с пьяницей, который накануне убил жену столовым
ножом, а сегодня ничего не помнит… А почему решили, что бомбу подослал Антон
Михайлов?
Я хмыкнула:
– Просто рассудила: ну кто, кроме него? Никаких врагов или
жадных партнеров по бизнесу у нас с Томусей нет. Денег никому не должны,
имуществом дорогим не владеем, значит, не мы объект. Тогда кто? Ясное дело –
Вика, ведь после ее смерти деньги попадут Антону.
– Он и так может ими сейчас распоряжаться как опекун, –
возразил Куприн, с интересом глядя на меня.
– Временно, до ее совершеннолетия, а потом ему вновь
придется зависеть от чужого человека. Нет, милый Тоша решил разом избавиться от
всех. Абсолютно уверена, что он отравил Никиту, подставил Альбину и “убил”
Веру, только не понимаю, как он все это проделал.
– В случае с Верой вы абсолютно правы, – вздохнул Куприн. –
Антон Михайлов действительно осуществил действия, предусмотренные Уголовным
кодексом. Жадность – страшная ведь. Хотите почитать его показания? Просто
роман.
Я кивнула и получила кипу листочков, исписанных мелким
почерком. Глаза побежали по строчкам. Что ж, я была права, не знала только деталей.
