– Папа! – заорала Кристина, вскакивая на ноги. – Папочка,
папочка любимый, живой…
Она бросилась к Семену, задев ногой шахматную доску, фигурки
разлетелись по комнате. Вика разинула рот. Тамарин кавалер вытянул вперед руки
и уронил шампанское. Бутылка рухнула на пол и мгновенно разбилась. Осколки
взлетели веером вверх, обильная пена полезла как из огнетушителя. Ничего не
понимающие Петька и Митька глядели на рыдающую Кристину и обнимавшего ее Семена
Андреевича. Ошалевшая кошка носилась по комнате, держа в зубах сыночка.
Наконец, абсолютно потеряв голову, она взлетела на стол и положила котенка на
чистую тарелку. Но нам было не до наглой киски. Тамара села в кресло, прямо на
розы, Аня прижала руки к груди и совершенно не замечала, что Машка самозабвенно
сосет хвост Дюшки.
– Чегой-то она ревет? – вдруг спросил Тема.
– Заткнись, – пихнула его Вика.
Верочка молча теребила грязную кисть, и гремел, гремел марш
Мендельсона. Внезапно Кася села, задрала морду и громко завыла.
– Что же это делается, господи, – всхлипнула Аня и зарыдала
в голос.
Вика захлюпала носом, и через секунду плакали все, кроме
меня.
Глава 30
Успокоились примерно через полчаса. Я собрала с пола осколки
безвременно погибшей бутылки, Аня притащила слегка подгоревшие пироги, и все
дружно уселись за стол.
– Начинайте с салата, – приказала Аня, щедро зачерпывая
“Оливье”.
Семен Андреевич глянул на свою тарелку и спросил:
– А этого куда девать?
Клеопатрин сыночек преспокойно дрых на тарелке между ножом и
вилкой.
– Отнесите в кресло, – посоветовала я, с любопытством
наблюдая за Тамариным женихом.
Интересно, как он выдержит это испытание? Не всякий мужчина
способен есть на тарелке, где только что лежал котенок, и уж совершенно точно,
что семьдесят пять из ста мигом бы удрали, увидев нашу “семью”.
Но Семен Андреевич как ни в чем не бывало взял сыночка,
устроил на подушке и, походя погладив Касю по голове, принялся абсолютно
спокойно накладывать угощение. Так, значит, он любит животных, и это хорошо. Мы
из-за Тамариной аллергии никогда не держали собак и кошек, но я всегда
настороженно относилась к людям, считающим четвероногих друзей грязными.
Конечно, у братьев меньших случаются глисты, блохи… Но скажите, разве у людей
их не бывает? И потом, вы видели когда-нибудь собаку, которая напилась бы
пьяной; кошку, выбрасывающую своих новорожденных детей в мусорный бак; или
хомячка, избивающего до смерти хомячиху? Нет? Я тоже. А теперь купите в
ближайшем ларьке газету “Криминальная хроника”, и сразу поймете, что самое отвратительное,
грязное, гадкое животное, способное на мерзкие поступки, – это человек.
– Как же получилось, что Кристина ваша дочь? – не выдержала
любопытная Аня.
Семен Андреевич обвел взглядом детей, сидевших с горящими
глазами, и неожиданно сказал:
– Вот что, ребятки, хотите в “Макдоналдс”?
– Ура! – завопили Петька и Митька.
– И меня возьмут? – спросил Тема.
– Обязательно, – пообещал Семен Андреевич. Потом вытащил из
кармана телефон и велел:
– Петя, поднимись.
Через пару минут раздался стук, и в квартиру вошел мужчина
лет сорока.
– Чего стучишь? – удивился отец Кристины.
– Так там звонка нет, – ответил пришедший.
– Хорошо, бери всех детей и свези в “Макдоналдс”. По полной
программе, все, что захотят: чизбургеры, гамбургеры, биг-маки, картошка, вода,
мороженое… Игрушки вроде там продают, шарики воздушные…
– Понял, – кивнул Петя, – пошли, ребята. Кто со мной?
Петька, Митька, Вика, Даша и Тема с визгом бросились за ним.
– Я не хочу ехать, – протянула Вера, – голова что-то болит.
– Иди ляг в спальне, – предложила Тамара, – сейчас аспирин
разведу.
Минут через десять мы остались в узкой компании – Тамара,
Кристина, Аня с Машкой и я.
– То, что сейчас расскажу, – вздохнул Семен Андреевич, –
должно остаться между нами. Мне бы никогда не пришло в голову посвящать вас в
эту тайну, но видите, как вышло. Я – Зотов Анатолий Иванович, отец Кристины…
– Но как же так? – спросила не слишком сообразительная Аня.
– Только ведь представились – Семен Андреевич…
– Сейчас поясню, – спокойно ответил мужчина, – слушайте… У
Анатолия Ивановича Зотова был настоящий талант. Любой бизнес, за который брался
мужик, моментально становился суперуспешным. Смешно.сказать, но начал он с
лотка, где лежали вперемешку дешевые конфеты и жвачки. Через полгода приобрел
ларек, спустя шесть месяцев – магазин. Дальше – больше, бизнес понесся в гору,
набирая обороты. Но Зотов был не только удачлив, но и умен.
Поглядев вокруг, он мигом сменил “тему”. На заре дикого
российского капитализма, когда перестройка еще не успела превратиться в
перестрелку, в год, когда Егор Гайдар впустил в бывшую страну строящегося
коммунизма невиданное море товаров, почти все жители СССР кинулись торговать
продуктами. Советскому человеку, часами простаивавшему в очереди за кусочком
масла, казалось, что еда – самый лучший и выгодный бизнес. Кушать хочется
всегда и всем. Магазинчики, палатки, ларьки полезли как грибы после дождя.
Началась жестокая конкуренция, слабые разорялись… Закон рынка суров. Не смог
выжить – умирай.
Но Зотов уже торговал тканями, занял нишу и монополизировал
рынок. По меркам Екатеринбурга, он был невероятно богат. С Анатолием Ивановичем
считались все – и местный мафиозо, некто Пузыревич по кличке Пузырь, и
городская администрация.
Наверное, если бы Зотов полез в водочный бизнес, нефть, газ
или попытался заниматься металлургией, он бы давно был покойником. Но ткани не
интересовали никого. Связываться с грошовым ситцем, сатином – а дорогие бархаты
и шифоны в Екатеринбурге не продавались, – не хотел никто. Братки презрительно
морщились: фу, бабское дело какое-то, тряпки. А мелких торговцев, пытавшихся
работать с мануфактурой, Анатолий просто разорил – снизил цену на свой товар до
минимума, и торговцы выбыли из игры.
Жить бы ему да радоваться. Тем более что Зотов имел юриста,
подсказавшего, как уйти от налогов. Богатый особняк, настоящий замок, был
оформлен на жену Лиду, а компаньоном по бизнесу Анатолий сделал брата супруги
Вадима Костылева. Парню он доверял безоговорочно: свой человек воровать не
станет.
