На следующий день около полудня я входила в ворота
онкологической клиники. Больница находилась за городом, в большом зеленом
парке, и, если не знать, что перед вами “раковый корпус”, запросто можно
подумать, что находишься в санатории.
Доктор Кисин сидел в ординаторской.
– Вы ко мне? – буркнул он.
– Да.
– По какому поводу?
– Вы знакомы с Альбиной и Никитой Соловьевыми?
– Естественно, оперировал Никиту Николаевича, а… так это вы
из милиции? Следователь предупреждал, что оперативник придет. Знаете его?
– Кого?
– Следователя, – пояснил Андрей Евгеньевич. – Фамилия у него
интересная – Толстой, Достоевский, Гоголь… Нет, забыл.
– Куприн. Олег Михайлович Куприн.
– Точно, – рассмеялся доктор, – помню, что писатель
девятнадцатого века. Значит, вы от него? Секунду поколебавшись, я ответила:
– Да.
И сразу испугалась, что сейчас попросят предъявить
удостоверение. Но Андрей Евгеньевич не стал проявлять бдительность, он просто
спросил:
– Хотите кофейку?
– Спасибо, с удовольствием. Вместе с чашкой мне достался и
кусочек вафельного торта “Причуда”.
– Ну, – поинтересовался Кисин, – какие у вас вопросы?
– Их не так много, – постаралась я изо всех сил изобразить
из себя опытного дознавателя. – Альбина обронила, будто у мужа был рак грудной
железы. Такое возможно? Он ведь не женщина.
– Грудная, подчеркиваю, грудная, а не молочная, железа есть
и у мужчин, – спокойно ответил Кисин. – Действительно, данный вид заболевания
встречается редко, и поэтому чаще всего больные попадают к нам в запущенном
состоянии.
– Почему?
Кисин добавил в обе чашки кофе и пояснил:
– К сожалению, на первых стадиях, то есть тогда, когда рак
практически излечим, болей нет, и человек чувствует себя вполне здоровым. Тот,
кто регулярно ходит к врачу на профилактические осмотры, имеет больше шансов.
Хороший специалист может увидеть угрозу в зародыше. Например, гинеколог у
женщин…
– Но Никита в обязательном порядке проходил диспансеризацию!
Кисин крякнул:
– Да, ему крупно не повезло. Редкий специалист осматривает у
мужчины грудь, для этого он должен был обратиться к онкологу, но Соловьеву и
терапевт, и невропатолог, и фтизиатр, и хирург в один голос твердили: здоров. А
зачем в таком случае посещать кабинет с такой страшной табличкой на двери?
Он стукнул чашкой о блюдце и сердито продолжал:
– Устал повторять: люди, рак не приговор. И вообще,
смертность от него далеко не на первом месте, по статистике.
– Как это? – удивилась я.
– Очень просто. Сначала – сердечно-сосудистые заболевания,
безусловный лидер среди причин смерти, потом насильственная кончина – авто – и
авиакатастрофы, убийства, следом туберкулез и лишь потом – онкология. У нас в
руках сейчас огромный арсенал средств от операции до гормонов. Вы даже не
предполагаете, что сейчас могут сделать с опухолью – просто вырезать,
уничтожить лазером, применить криохирургию, то есть, грубо говоря, заморозить!
Нет, люди все равно бегут к колдунам, хилерам и экстрасенсам. Зла не хватает.
Да у меня пол-этажа дур в такой стадии, что слезы из глаз! Лечились травками! А
по телевизору – Чечня, Гусинский, Гусинский, Чечня… Лучше бы рассказали о
профилактике рака: ведь из ста больных девяносто спасти можно. Да у нас женщины
с диагнозом “рак шейки матки” после надлежащего лечения детей рожают! Вот и с
Соловьевым тоже. Ну зашел бы хоть разок к онкологу, проблем бы не было… Но
Никита оказался в больнице в стадии вскрытой язвы. До этого месяца три ходил к
дерматологу. А тот, не слишком эрудированный, зато страшно дорогой врач,
прописывал ему всякие мази, только ухудшавшие состояние несчастного.
Андрей Евгеньевич сделал операцию, назначил лучевую терапию,
химию… Никита послушно выполнял все указания. Он оказался идеальным пациентом.
Клейну даже показалось, что судьба благосклонна к мужику, но тут у Соловьева
начался кашель, и стало понятно, что процесс идет дальше. Причем из всех
возможных вариантов Никите достался самый худший – легкие.
Правду Соловьеву не сообщили. Онкологические больные очень
часто уверены в том, что они здоровы. Вернее, в том, что у них не рак, а
какие-то другие болячки – астма, остеохондроз или камни в желчном пузыре. По
мне, так все равно от чего умирать, но люди панически боятся диагноза “рак”.
Вот Кисин и навешивал Никите лапшу на уши. Врал он
филигранно, привык за долгие годы работы лгать больным из сострадания. Да, у
Никиты была злокачественная опухоль, но теперь он излечился полностью. Кашель,
слабость и отвратительное самочувствие – признаки астмы, которая случилась
из-за аллергии на химиотерапию. Теперь следует вновь делать уколы, но уже от
астмы…
Самое интересное, что Никита, далеко не глупый человек,
поверил Кисину. Но самое потрясающее было в другом. Где-то в середине мая,
после очередного обследования, доктор убедился, что Соловьев – здоров.
– Как это? – подпрыгнула на стуле я. – Не может быть!
Хирург развел руками.
– Сколько работаю – столько удивляюсь. Такие сюрпризы порой
случаются. Иной человек узнает про болезнь и полностью падает духом. Лечиться
не ходит, под нож не ложится, а пьет горькую с утра до ночи и… выздоравливает.
Другой – прямой кандидат в могилу, а живет десятилетиями. По всем анализам уже
давно покойник. Нет, глядишь, ходит и ходит. Третий, наоборот, думаешь, ерунда,
а он через неделю у прозектора. Ну как тут не поверить в божий промысел?
И вот такая непонятная штука приключилась с Никитой. Когда
Кисин получил результаты обследования, он глазам не поверил и, не говоря
Соловьевым ничего, назначил повторное обследование. Не секрет, что в
лаборатории могут перепутать пробирки с кровью, а лаборантка рентген-кабинета
способна вложить в историю болезни чужой снимок.
– Но когда и повторное обследование подтвердило: Никита
непонятным образом, но выздоровел, Кисин бросился звонить Альбине.
– Значит, вы сказали ей, что муж излечился? – пробормотала
я.
