– Антон долго искал себя, пытаясь браться то за одно, то за
другое. Он очень неплохо рисует, играет на фортепьяно и с детства тяготел к
печатному слову. Альбина рассказывала, что Тоша вечно газеты выпускал в школе,
но стихи пришли на пороге тридцатипятилетия. Естественно, он теперь ничего
вокруг и не замечает.
– Сколько же ему лет? – изумилась я.
– Тридцать девять, – спокойно пояснила Ксюша.
Ну надо же, а на вид больше двадцати восьми не дать.
– Альбина моложе его на три года, – продолжала Ксения.
Я невольно поправила волосы. Однако они все тут старше меня,
а выглядят намного моложе, наверное, жизнь в достатке консервирует.
– А Ксюта – балерина, – влезла в разговор Вика. – В Большом
театре танцует!
– Да ну?!
– Ой, – махнула тоненькой, но мускулистой ручкой женщина, –
не слушайте ее.
– Что, не правда?
Ксения опять тряхнула дивными волосами.
– Правда, только вы смотрели когда-нибудь “Лебединое озеро”?
– Да.
– Помните там стадо лебедей у пруда? Все стоят рядами –
первый, второй, третий! – Ну?
– Так вот, рядов семь, и я танцую в последнем, честно говоря,
меня из зала не видно, создаю фон, одно название, что балерина. Ну ничего,
скоро выйду на пенсию, рожу ребенка…
– На пенсию?
– Мне тридцать пять, – объяснила Ксения, жуя сухой тостик, –
через год “ренту” получу.
Я с трудом переваривала информацию. Ничего себе, она моя
ровесница, а выглядит волшебно, просто зависть берет, такие волосы, глаза,
кожа… Ну почему мне от природы не досталось красоты?
– Балет – это ужасно, – вздохнула Ксюша. – Изуродованные
ноги, больная спина, гастритный желудок… Выбиваются единицы, а сотни остаются в
тридцать с небольшим на обочине жизни, причем без профессии. Ну скажите, чем
заняться бывшей танцорке? Идти преподавать в Дом культуры или в школу ритмики?
– Ты выйдешь замуж за Антона и родишь ему детей – мальчика и
девочку, – перебила Вика. – Хорошо иметь брата или сестру! Всегда мечтала о
сестричке.
– Почему вы не велели подать ужин? – спросила Альбина,
быстро входя в столовую.
Она обошла стол, поцеловала Ксюшу и сказала:
– Страшно рада видеть вас, Виолочка.
Потом, спохватившись, повернулась к Вике и погладила ее по
голове. Я невольно отметила, что Ксению Альбина обняла машинально, так
совершают привычный поступок, а к Вике подошла по велению рассудка.
Согласитесь, не слишком хорошо, поцеловав любовницу брата, не заметить
собственной дочери.
– Где мои грибы? – раздался голос Никиты.
Внесли глубокое блюдо с жульеном, потом появилась
изумительно вкусная рыба, печеная картошка с сыром, следом подали чай.
– Антоша в городе? – поинтересовалась Альбина.
Ксюша пожала плечами:
– В библиотеке, материал набирает. Позавчера подписал
договор в издательстве на поэму об Иване Грозном.
Никита резко отодвинул тарелку. Я отметила, что мужчина в
одиночку съел весь жульен, который в этом доме подавали не в маленьких
кокотницах, а в огромной миске.
– Иван Грозный! Придет же в голову такое. И потом, стихи –
совершенно не коммерческий проект. Сколько раз говорил ему: напиши хорошую
песню, разом купят. Текстовики отлично зарабатывают. Нет! В Древнюю Русь
потянуло.
– Понимаешь, Кит, – кинулась на защиту любимого Ксюша, –
творчество – сложный процесс. Ну не может Тоша творить по заказу!
– Другие могут, а он нет, – хмыкнул хозяин, – просто не
хочет!
– Ну зачем ему заниматься тем, чем не хочется, – продолжала
Ксения. – Вдохновение не поддается разуму.
– “Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать”, –
буркнул Никита. – Кстати, данные слова принадлежат великому Пушкину. Зачем,
говоришь, заниматься тем, чем не хочется? Да ради заработка или нашему
драгоценному Тошеньке, любимцу милых дам, кушать не хочется?
– Можно подумать, Антон нуждается?! – вспылила Ксюша. –
По-моему, у него достаточно денег, чтобы творить…
– У моего родственничка нет ни гроша, – отчеканил Никита. –
Все средства принадлежат мне, и Антон живет в этом доме до тех пор, пока я,
хозяин, разрешаю. Объясни своему муженьку, что он голый и нищий, а если у него
по-прежнему не будет желания работать, я просто выставлю его вон.
– Кит, – предостерегающе сказала Альбина, – не нервничай,
давление подскочит. И потом, Тоша нам совсем не мешает, дом большой…
– Мне не нравится содержать нахлебников, – несся дальше
Никита, которому шлея попала под хвост. – Мужик в сорок лет обязан трудиться. А
ты, Альбина, лучше помолчи. Знаю великолепно, что потакаешь милому братцу,
денег даешь, вещи покупаешь. Пойми, ты его портишь! Он и так желеобразный
субъект, а из-за вашей чрезмерной заботы…
Внезапно хозяин утих, потом положил руку на живот и
пробормотал:
– Тошнит что-то.
– Ну вот, – всплеснула руками Альбина, – так и знала,
давление подскочило. Пойдем, ляжешь в кровать, а я вызову врача. Надо укол
сделать.
– Ладно, – неожиданно миролюбиво кивнул мужик, и они ушли.
– Только не подумайте, Виолочка, – принялась объяснять
Ксюша, – что Кит не любит Тошу и жалеет потраченных денег. Ни в коем случае!
Наоборот, Никиту заботит будущее Антона, поэтому он так переживает за его
судьбу.
На шее у балерины быстро-быстро билась жилка, тоненькие руки
подрагивали, но на лице сияла широкая улыбка. Мне стало жаль беднягу. Ну и
влипла Ксюша. Несколько лет угрохала на мужика, который, судя по всему, не
собирается на ней жениться, да еще родственник скандальный попался. Из такого не
выколотишь лишний рубль. А Ксюша просто молодец, она мне нравится. Нервничает
ужасно, и понятно, что расстроена, но старается сохранить перед всеми лицо и
улыбается изо всех сил.
Глава 21
Дома царило оживление – Томочка учила Кристю печь кекс.
Поскольку в кухне готовить из-за ремонта было невозможно, они приволокли
кастрюлю с тестом в большую комнату.
– Мы тебе не мешаем? – спросила Томуся, наблюдая, как я
вытягиваюсь на диване.
– Нет, – пробормотала я.
