– А ну, входи, – велела Леля и втащила меня в прихожую.
Несмотря на то, что Лелька работает медсестрой, дома у них
всегда жуткий бардак. И одна из претензий, которые Леля постоянно предъявляет к
мужу, звучит так: у других супруги по воскресеньям пылесосят ковры, а тебя
вечно нет дома.
– Как она выглядит? – отрывисто спросила ревнивица.
Я пожала плечами:
– Ничего особенного – маленькая, щуплая, и с волосами беда.
Одним словом, не Клаудиа Шиффер, ты поинтересней будешь. Впрочем, Юрка так мне
вчера и сказал: “Моя Лелька – красавица, жаль только, жить с ней никакой мочи
нет, замучила. Хватит, хочу иметь покой”.
– Чем же она его взяла? – растерянно глянула на меня Леля.
– Нежностью и лаской. В квартире чистота, на столе пирожки и
никаких скандалов. Хитрая очень, все твердит: “Понимаю, работа для тебя –
главное”. Прикинь, она ему на службу суп в термосе возить хочет.
– Да уж, – вздохнула Леля, – давно я теста не делала, а Юрка
печеное страсть как любит и бульон куриный… Я ему назло борщ варила.
– Мужики – настоящие животные, – вздохнула я. – Где клетка
чище и кормежка вкусней, туда и бегут. Жуткие люди, никаких моральных
угрызений. Ну да не беда, какие твои годы, еще раз в загс сбегаешь. Мальчишек
жаль, без отца им тяжело будет, любят они его.
– Делать-то, делать-то чего? – заметалась по комнате
соседка.
– Ты просто так причитаешь или совета просишь?
– Ясное дело, совет мне нужен!
– Ну мне трудно тебе помочь, – кривлялась я, – замужем
никогда не была… Хотя, наверное, в такой ситуации поступила бы, пожалуй, вот
как…
– Как, – поторопила Лелька, – говори, не тяни.
– Обед бы сварила, пирожков напекла, квартирку прибрала,
мальчишек к приятельнице на ночь отправила, купила бы бутылочку вина, свечи
зажгла, надела бы рубашоночку коротенькую, чулочки с подвязочками и, когда муж,
усталый и несчастный, наевшись под завязку милицейскими буднями, явится домой…
– Ну?
– Бросилась бы к нему на шею с криком: “Дорогой, я тебя
заждалась”. А дальше придумывай сама. Главное, никаких сцен ревности. И вообще,
заканчивай Юрку из дома выгонять.
– Поняла, поняла, – забормотала Лелька. – Так, сейчас несусь
в магазин за курицей и капустой, потом на рынок. Ты иди, Вилка, домой, спасибо.
Сдерживая улыбку, я побежала к себе. Леля на самом деле без
памяти любит Юрку, и все ее скандалы, сцены ревности и торжественное
выбрасывание чемодана на лестницу разыгрываются исключительно для того, чтобы
показать супругу, как она страдает без его внимания.
Глава 20
Юрка позвонил в десять минут первого.
– Как ты этого добилась?
– Что, – хихикнула я, – подействовало?
– Не то слово, ты представь, она хочет мне на работу бульон
в термосе везти!
– Ты сделал, что я просила?
– Пиши телефон, – сообщил Юрка, – код Екатеринбурга знаешь?
Я схватила ручку.
– Делом Веры Соловьевой занимался Федька Леонов. Когда
поедешь к нему, прихвати бутылочку, лучше коньяк, пиши адрес и телефон.
– Погоди, ручка сломалась.
– Вечно у тебя несчастья, – недовольно ответил Юрасик.
Первым делом я позвонила в Екатеринбург, но трубку никто не
снимал. Ничего странного в этом не было. В Москве полпервого, значит, в бывшем
Свердловске около трех, скорей всего, Вадим Костылев на работе.
Зато Федор отозвался сразу:
– Леонов.
– Здравствуйте, мне ваш телефон дал Юра Петров…
– Тараканова?
– Да.
– Приезжайте. Через час успеете?
– Постараюсь, – обрадовалась я и кинулась одеваться.
Юркин приятель сидел в довольно большом кабинете,
заставленном столами.
– Ну, – весело потер он руки при виде приятно пузатой
бутылки, – замечательная штука. И зачем вам понадобилось дело Веры Соловьевой?
– Скажите, кто ее опознавал?
– А в чем дело?
– Понимаете, я хорошая знакомая Веры, мы дружили, несмотря
на разницу в возрасте.
– Бывает, – согласился Федор.
– Вчера мне позвонила какая-то странная женщина и сказала,
будто Вера не погибла, якобы машина горела пустая, и я, если хочу знать, где
находится Соловьева, должна заплатить пятьсот долларов.
– Чушь, – фыркнул Леонов. – Бред сумасшедшего.
Он снял трубку и коротко попросил:
– Ленусь, дело Соловьевой уже в архиве? Будь другом, притащи
ко мне. Да знаю, знаю, принеси.
Я терпеливо ждала, пока он договорится. Дружба – великое
дело. Ради приятеля люди со спокойной душой нарушают все должностные
инструкции.
Наконец на столе возникла нужная папка.
– Вот, читайте, – велел Федор, открывая двадцать восьмую
страницу.
Глаза побежали по строчкам. “Мною…” Так, дальше, “…в крови
обнаружено соединение окиси углерода с гемоглобином крови,
карбоксигемоглобин…”.
– Это о чем говорит? – спросила я Федора.
– О том, – спокойно пояснил мужик, – что, во-первых, в
машине был труп, а во-вторых, что человек горел живым. Более того, по
оставшимся частям одежды, лоскутам кожи можно смело сделать вывод: женщина в
момент смерти сидела. Эксперты установили возраст – примерно двадцать пять лет,
худощавого телосложения. Кстати, ее опознали родственники. Приезжал старший
брат и еще один мужчина. Конечно, труп был в таком состоянии… Второго мужика
даже стошнило, но, честно говоря, я его понимаю. Самому неприятно было глядеть.
Практически ничего не осталось.
– Как же они ее смогли узнать?
– По ногам, у погибшей на правой ступне отсутствовал
мизинец, детская травма, смотрите.
И он, перевернув пару страниц, ткнул карандашом в
фотографию. Я содрогнулась:
– Боже, какой ужас!
