Вероника не удержалась и рассказала об этом приеме коллегам.
Те выходят теперь из кабинета шефа, корчась от хохота. В обеденный перерыв они
живо обсуждали, чем лучше плеснуть в президента: кефиром, ряженкой или кофе. А
может, запулить ему тортом в лицо или припечатать селедкой под шубой?
Поэтому, когда подруга пожаловалась на проблемы
родственницы, Вероника моментально порекомендовала меня.
– Им абсолютно плевать на ваше образование, – разъясняла
женщина, – только помогите Вику в порядок привести.
Я не была уверена, сумею ли справиться с капризной девчонкой
из богатой семьи. У меня не было опыта общения с подобными экземплярами. До сих
пор имела дело только с детишками из своего социального слоя.
– Да вы попробуйте, – посоветовала Вероника. – Ну не
получится, уйдете. Платить хотят тысячу долларов в месяц.
– Сколько? – ошарашенно переспросила я. – Тысячу рублей?
– Да нет же, долларов, – заверила меня Вероника. – Средняя
зарплата домашней учительницы. Понимаю, что не слишком много, но, если
справитесь, оклад повысят.
Я закашлялась, пытаясь скрыть оторопь. Тысяча долларов!
Прорва денег! Мы никогда не имели в руках подобных сумм! Да я смогу бросить
махать тряпкой в Доме моделей! Отправлю Тамару с Кристей на Азовское море,
куплю стиральную машину. Нет-нет, ни в коем случае! Никаких приработков я не
брошу, а тысячу долларов стану откладывать. За год получится двенадцать штук.
Продадим нашу “хрущобу”, доложим накопленное и приобретем
хорошую квартиру. Или нет. Лучше купим домик в деревне…
– Так вы согласны попробовать? – вклинился в мои мечты голос
Вероники.
– Да, – с жаром ответила я, – конечно. Господи, только бы
получилось, только бы мне удалось справиться с капризной девицей.
– Тогда записывайте адрес, – спокойно сказала Вероника.
Она довезла меня до Дома моделей и умчалась в роскошной
серебристой машине. Я понеслась на второй этаж, держа швабру наперевес.
"Вешалки” сегодня разошлись. Одна из них до сих пор
лежала на диване в полубессознательном состоянии.
– Эй, – потрясла я ее за плечо, – просыпайся, праздник
кончился, пора домой.
Девица согнула километровые ноги и пробормотала:
– Уйди, Макс.
– Вставай, – не успокаивалась я. – Давай, шевелись.
– Ой, холодно, – заныла девица.
И неудивительно. Валяется на кожаном диване почти раздетая.
Ну не считать же за одежду крохотное синенькое платьице, еле-еле прикрывающее
“мадам Сижу”.
– Отвали, Макс, – капризничала девчонка, зябко дергая
острыми плечами.
Толстый слой косметики сполз с ее личика, и оно казалось
детским и беззащитным.
– Твой Макс давно дома, – ответила я и шлепнула модельку
мокрой тряпкой по костлявым ножкам, – быстро вставай!
Девчонки-модели изумительно смотрятся на расстоянии.
Стройные, высокие, с осиными талиями, роскошными прическами, бездонными глазами
и пухлыми губами. Но я частенько вижу их в “натуральном соку” и должна сказать
вам – не завидуйте. С близкого расстояния девицы в обнаженном виде ужасны. Ноги
по толщине как руки, а руки напоминают ветки молодой яблони. Просто непонятно,
как можно передвигаться на таких конечностях, кажется, они сейчас подломятся
под весом тщедушного тельца. Кости у них торчат изо всех мест, даже из живота,
а вместо бюста нечто, больше всего напоминающее юношеские прыщи. К тому же,
сняв умело наложенный макияж, они разом теряют свою загадочную красоту, а когда
выходят из душа с мокрыми волосами, становится понятно, что их роскошные кудри
– это всего лишь плод ловких рук парикмахеров. У “вешалок”, как, впрочем, у
всех людей, соблюдающих жесткую диету, жуткие проблемы с зубами и волосами.
– Давай, давай, – поторопила я пьянчужку. Девчонка наконец
приняла полусидячее положение и, судорожно икнув, тупо спросила:
– Где я?
Ну вот, еще одна потерявшая память!
– В Доме моделей, сидишь голая и пьяная на диване.
Манекенщица затрясла головой:
– Ну блин, кто же мне шампанское налил! Говорила сто раз –
от шипучки сразу косею. Уроды, кретины!
Продолжая ругаться, она вытащила косметичку и взвизгнула,
оглядывая себя в зеркало:
– Что это?
– Твоя морда, – не удержалась я, – личико ангельской
красоты, которым одарил господь. Если станешь жрать алкоголь лошадиными дозами,
к тридцати годам заработаешь сизый нос и цирроз печени.
– На себя взгляни, тряпка, – огрызнулась моделька и
принялась спешно производить ремонт.
Я продолжала мыть полы. Использовав почти все содержимое
огромной косметички, “вешалка” чрезвычайно похорошела.
– Там холодно? – поинтересовалась она, вглядываясь в окно.
– Маску надень, – посоветовала я.
– Какую? – удивилась девчонка.
– Ну знаешь, дети на карнавал натягивают, картонные, все
лицо прикрывают.
– Зачем? – плохо понимала девица.
– Дождь собирается, – мирно пояснила я, – вода по морде
потечет, весь грим смоет, и народ от тебя шарахаться начнет. А так дотопаешь до
метро, снимешь маску и вперед, полный ажур.
Секунду девчонка молчала, потом пробормотала:
– Не пошла бы ты на…
– Только вместе с тобой, – парировала я.
– Крыса!
– Уродина.
– Да как ты смеешь подобным образом с ведущей моделью
разговаривать, поломойка вонючая?!
Я щедро плеснула водой в ее элегантные темно-синие лодочки,
попавшиеся под руку, и мирно сказала:
– Ты через пару лет тоже у ведра окажешься!
– Никогда!
– Ну может, повезет, выскочишь замуж за богатого старика и
превратишься в истеричку. Внезапно девица погрустнела:
– Не везет мне. Наши все по два раза уже в загс сбегали, а я
все никак. Я оперлась на швабру.
– Лет-то тебе сколько?
– Девятнадцать.
– Еще успеешь, навыходишься. Девчонка вздохнула:
– Хорошие мужья на дороге не валяются.
– Это точно.
