– Не знаете, Андрей обедать отправился?
– Он два дня не приходит, – словоохотливо затарахтела
продавщица, – хозяин злился жутко, пообещал уволить.
– Небось напился, – предположила я.
– Не, он не по этой части, – хихикнула цветочница, – скорей
с бабой трахался, у него с этим прям беда; тянет в кровать все, что шевелится,
без разбора. Здесь, на площади, всех отымел! Дома он, на Песчаной, дрыхнет
спокойненько.
Я развернулась и пошла проходными дворами к обители
Казаковы. Но у дверей нужной квартиры поджидал сюрприз. На створке была
наклеена узкая бумажная полоска с печатями и подписями. Я внимательно изучила
“документ” и позвонила к соседям. Высунулась девочка лет десяти.
– Скажи, детка, а куда делся Андрей Валентинович?
– Повесился, – радостно сообщил ребенок, – в ванной на
трубе, а вы из газеты?
– С чего ты взяла?
– Тут вчера телевидение приезжало, – гордо ответила девочка,
– “Криминальная хроника”. Меня снимали и потом в программе показывали, вечером,
в 0-40. Все ребята обзавидовались, жаль только, одеться прилично не успела. В
халате выскочила, и волосы торчком стояли.
Да, бедный Андрей и не предполагал, что его смерть доставит
кому-то столько радости.
– Проходите, проходите, – суетился ребенок, – все расскажу.
Я вошла в скромно обставленную комнату, села на покрытый
ковром диван и принялась слушать. Девчонка болтала без остановки.
Зовут ее Лена Рагозина, учится только на “четыре” и “пять” и
в конце года получит похвальную грамоту. Андрей живет тут недавно, снимает
квартиру у тети Зины. Леночка с ним подружилась, Андрюша иногда приносит их
собаке еду. Разорвется у него пакет или срок годности истечет – людям уже не
продать, а Бим у Рагозиных неприхотливый. На целостность упаковки ему наплевать
и просроченные консервы спаниель лопает с преогромным удовольствием. Еще Андрей
великолепно точит карандаши, вот Леночка и пошла к нему вчера с коробкой.
Леночка позвонила в дверь около десяти вечера, но Андрей не
открыл. Однако девочка не сдавалась, она только что прогуливала Бимку и видела,
что в квартире Крюкова во всех комнатах весело горел свет. Первым уроком завтра
в расписании стояло рисование, и поточить карандаши следовало непременно. Лена
звонила и звонила, но сосед не откликался. Тогда обозленная девочка стукнула в
дверь ногой, и она послушно распахнулась. Ленуся обрадовалась и пошла искать
“точильщика”. В комнате его не было, на кухне подпрыгивал на горелке
практически пустой чайник. Лена по-хозяйски выключила газ. Дверь туалета и
ванной стояла нараспашку. Девочка поскребла ногтями по косяку.
– Андрюш, ты тут?
В ответ – тишина. Удивленная столь странным поведением
мужчины, который убежал из дома, не закрыв дверь, не потушив свет и не выключив
чайник, Леночка вошла в ванную комнату и увидела в
Углу Крюкова.
Андрей стоял, странно свесив голову набок, отчего-то
приоткрыв рот, откуда высовывался толстый синий язык. Руки безвольно висели
вдоль тела. Леночке стало не по себе. Она сказала:
– Здравствуй, Андрей.
Но сосед не ответил. Школьница перевела глаз вниз, увидела
на коврике две пластиковые тапки, а над ними сантиметрах в двадцати от пола
висели голые ноги с судорожно вытянутыми пальцами, словно парень искал изо всех
сил опору.
– И что ты сделала? Лена гордо ответила:
– Вышла из квартиры, вызвала милицию, а сама встала у двери,
чтобы кто случайно не зашел.
Да, современные дети совсем не похожи на нас, прежних.
Интересно, как бы поступила я в десятилетнем возрасте, обнаружив труп? Скорей
всего заорала бы дуриной и понеслась колотиться во все двери на лестничной
клетке. Здесь же полное самообладание.
– А где же твои родители были?
– У меня только мама, – с достоинством ответила девочка, –
она медсестра в больнице, на дежурстве осталась.
– Ну ты молодец, грамотно поступила!
– Я “Ментов” по телику всегда смотрю, – зачирикала Леночка,
– и знаю, что ничего трогать нельзя.
А еще говорят, что детям не надо часами просиживать у
телевизора!
Приехавшие милиционеры похвалили Леночку, один из них,
пожилой, даже подарил ей шоколадку. Потом у нее сняли отпечатки пальцев,
объяснив, что они нужны криминалистам, ведь девочка трогала дверную ручку.
Затем прикатило телевидение, и для Лены настал час славы.
– Знаешь, где машина Андрея?
– Конечно! За углом, возле входа в бойлерную стоит.
Я вышла во двор и отыскала “Жигули”. Автомобиль был измазан
по самые стекла, что показалось мне странным. В Москве уже две недели как нет
ни дождя, ни луж на дворе. На левой дверце детская рука вывела: “Помой меня”.
На правой тот же ребенок написал: “Танки грязи не боятся”.
Я подергала дверцу, и та неожиданно распахнулась. Андрей
забыл запереть кабриолет. Внутри пахло табаком и дешевым одеколоном. Прямо
перед глазами, на зеркальце болталась бумажная елочка, я принюхалась и поняла,
что кельнской водой несет от нее. В бардачке не нашлось ничего интересного.
Атлас дорог, полупустая бутылочка фанты; одна, довольно старая замшевая
перчатка и несколько пакетиков с презервативами.
Я перелезла на заднее сиденье. В карманах чехлов кресел
врдителя и пассажира обнаружилась расческа, газета “Мегаполис” и ручка “Бик”
без колпачка. От еженедельника была оторвана узкая полоска.
В тоске я пошарила по полочке возле ветрового стекла и тоже
не обнаружила ничего достойного внимания. Уже вылезая через заднюю дверь
наружу, я оперлась рукой о сиденье, ладонь соскользнула и попала в пространство
между спинкой и подушкой. Пальцы уперлись во что-то твердое. Сломав два ноггя,
я вытащила на свет божий самую обычную дешевенькую пластмассовую пудреницу.
