В пятом классе к нам пришла новенькая – тихая, застенчивая
Томочка Попова, и нас посадили за одну парту. Через два дня выяснилось, что одноклассница
не знает ничего. Читала она еле-еле, в математике абсолютно не смыслила, а
по-русски писала с чудовищными ошибками. Но наши учителя не ругали девочку.
Томочкин папа занимал высокий пост в Министерстве иностранных дел, частенько
катался за границу, и милые преподавательницы щеголяли в обновках, подаренных
щедрым Виктором Михайловичем. Поэтому Тамару и подсадили ко мне. Классная
руководительница знала, что я пожалею одноклассницу и разрешу ей списывать
контрольные. Так и вышло. Томка принялась сдувать у меня домашние задания, а на
самостоятельных работах я успевала решить два варианта.
Как-то под Новый год Тамара позвала меня к себе в гости.
Никогда раньше мне не приходилось бывать в таких квартирах. Бесконечные
коридоры и большие комнаты, даже ванная у них была величиной с нашу кухню, а в
“пищеблоке” мог бы совершить посадку вертолет “Ми-8”. Виктор Михайлович и Анна
Леонидовна оказались людьми не чванливыми, кем работают мои родители, не
спросили, а просто накормили одноклассницу дочери разными вкусностями.
Я стала гостить у них в доме, вернее, приходить туда каждый
день после школы и уходить, когда заканчивалась программа “Время”. Скоро Поповы
превратились для меня в дядю Витю и тетю Аню, а Томуську я стала считать кем-то
вроде двоюродной сестры. Впрочем, и сами Поповы держали меня за родственницу:
покупали мне одежду, кормили и постоянно ставили Томке в пример. Та и правда
отвратительно училась, но не из-за лени, а от отсутствия способностей. Вот и
верь после этого в генетику! Мне, ребенку алкоголиков, досталась светлая
голова, а Тамара, дочь более чем благополучных родителей, получила от господа
железные мозги, проворачивавшиеся с огромным скрипом.
Все хорошо было у Поповых, но более всего меня привлекали в
их квартире книги. Дядя Витя собрал великолепную библиотеку. В бесчисленных
шкафах тома стояли так тесно, что, для того, чтобы вытащить нужную книгу,
приходилось попыхтеть. Дюма, Майн Рид, Джек Лондон, О`Генри – все это я прочла
залпом. Потом добралась до Вальтера Скотта, Золя, Бальзака, Виктора Гюго и
Проспера Мериме… За ними последовали Мельников-Печерский, Куприн и Чехов… Но
самое большое удовольствие, как ни странно, я получила от классиков
детективного жанра – Агаты Кристи, Эллери Куина и Рекса Стаута. В начале 70 –
80-х годов мало кто из москвичей имел возможность читать произведения этих
авторов, но дядя Витя, сам страстный поклонник криминального чтива, привозил из
загранкомандировок небольшие томики в мягких ярких обложках, правда, на
немецком.
Попов свободно владел языком Гете и Шиллера, я же ходила в
так называемую немецкую спецшколу, и в нас всячески всовывали перфекты и
презенсы по два урока в день. Но, честно говоря, выучила я язык только
благодаря детективам.
После окончания школы Тамару пристроили в МГИМО, элитарный
институт, где учились дети высокопоставленных чиновников, а меня отправили в
архивный. Дядя Витя, решивший за нас все проблемы, категорично заявил:
– Значит, так, детка. Вижу у тебя острый ум и чудесную
память. Получишь диплом, пойдешь в аспирантуру, напишешь кандидатскую, ну а
тогда уж подумаем об отличном месте работы. А Томуська, будем надеяться, выйдет
замуж за дипломата, и все устроится наилучшим образом.
Но вышло не так, как рассчитывал дядя Витя. Чудесным
июньским утром они с тетей Аней, оставив нас готовиться к очередной сессии,
отправились на дачу, но до поселка со славным названием “Собачаевка” не
добрались: в их новенькую голубую “Волгу” со всего размаху влетел “КамАЗ”,
груженный бетонными блоками. Оба, слава богу, погибли сразу, не успев понять,
что умирают. Мы с Тамаркой остались сиротами. Тетя Рая давным-давно лежала на
кладбище, а других родственников у нас вроде бы не было.
Началась полоса несчастий. Огромная квартира Поповых, в
которой мы весело провели детство, оказалась служебной, и никто не собирался
оставлять ее Тамаре. В качестве жилплощади ей предложили крохотную
однокомнатную квартиренку в Медведкове. Решив, что лучше иметь хоть какую-нибудь
площадь, Тамара согласилась. Затем невесть откуда появился пронырливый
мужичонка, назвавшийся сотрудником Управления делами МИДа. Он взялся продавать
мебель и всяческий скарб погибших дядя Вити и тети Ани. Мы все равно не могли
разместить все эти вещи в моей крошечной двушке, а доставшаяся Тамаре площадь
оказалась настолько мала, что в нее не влезал даже обеденный стол.
Мужичок принялся за работу, увез все и… исчез в неизвестном
направлении. Мы кинулись в МИД и выяснили, что он не имеет к ним никакого
отношения. Кстати, дачу тоже отобрали, так как и она оказалась казенной. После
всех событий у Тамары случился нервный срыв, и она не смогла учиться дальше.
Мне же пришлось по своей воле бросить институт: кто-то должен был зарабатывать
на хлеб и котлеты. Правда, мясо мы едим редко, потому что Тамара регулярно
болеет и приходится тратиться на лекарства.
Где я только не работала! Нянечкой в детском саду,
санитаркой в больнице, уборщицей в продмаге… При коммунистах, будь ты хоть семи
пядей во лбу, устроиться без диплома на приличную работу было нереально. После
перестройки появились иные возможности. Сначала торговала “Гербалайфом”, потом
трясла на рынке турецкими тряпками, затем пристроилась в риелторскую контору
агентом… Но нигде не получала ни морального удовлетворения, ни достойной
зарплаты. Потом в конце тоннеля забрезжил слабый свет. Мы живем с Тамарой в
моей двушке, а ее жилплощадь всегда хотели сдавать, но охотников на апартаменты
с трехметровой кухней-нишей не находилось.
И вдруг объявилась съемщица – смешливая Леночка, студентка
театрального вуза. Больше пятидесяти долларов она не могла нам платить, но мы
были просто счастливы. Говорят, что радости, как и беды, ходят парами. Не
успели мы прийти в экстаз от изумительно красивой зеленой купюры, как позвонила
наша соседка Наташа Климова.
– Слышь, Вилка, – сказал она.
Простите, забыла представиться. Мои родители невесть почему
дали мне имя Виола. Если учесть, что фамилия папеньки Тараканов, станет понятна
реакция людей, с которыми я знакомилась официально. Виола Тараканова! Каково
звучит?! В школе я страшно переживала и ужасно стеснялась своей фамилии, но
потом учительница истории рассказала про князей Таракановых, и я слегка
утешилась. В конце концов, даже в Третьяковской галерее., куда нас повели всем
классом, висела картина “Смерть княжны Таракановой”. Да что там, у нас в школе
учился мальчик по фамилии Жопочкин. Итак, бог с ней, с фамилией, но вот имя! В
1975 году на прилавках магазинов появился плавленый сыр “Виола”, и все друзья
принялись звать меня Сырная помазка. Так что Вилка – это еще не худший вариант.
– Слышь, Вилка, – завела Наташка, – ты ведь у нас немецкий
знаешь?..
– Немного, – осторожно ответила я, не понимая, куда она
клонит.
