– Тогда вспоминай, дам десятку.
– “Старый мельник” четырнадцать стоит, – предпринял попытку
поторговаться собеседник.
– А “Миллер” и вовсе тридцатку, – парировала я. – “Соколом”
обойдешься, за червонец. Сначала говори, где дочь?
– Ну е-мое, – всплеснул руками мужик.
– Ладно, – сказала я и пошла по лестнице вниз.
– Эй, эй, – заволновался алкоголик, – а чирик?
– Нет информации, нет и денег.
– Погодь, слышь, погодь.
Я притормозила. Бедный пьянчуга, боящийся потерять десятку,
сделал над собой неимоверное усилие, собрал мозги в кулак и сообщил:
– Ступай в шестьдесят третью квартиру, она там.
– Точно знаешь? – строго спросила я, вытаскивая кошелек.
– Ага, – протянул хозяин, зачарованно глядя на милую сердцу
бумажку, – там ее подруга проживает, Валька.
– Ну смотри, – строго проговорила я, отдавая мзду, – если
обманул…
– То что? – ухмыльнулся мужик, выхватывая из моих пальцев
“гонорар”. – Чего сделаешь-то?
– Вернусь назад, переверну вниз головой и вылью пиво, –
пообещала я, спускаясь по лестнице.
Глава 6
После встречи с Кариной, Розой и мужем Светы, я не ожидала
от своего визита в шестьдесят третью квартиру ничего хорошего. Но дверь
оказалась железной, а хозяйка – вполне симпатичной дамой слегка за сорок.
– Вы ко мне? – вежливо поинтересовалась она. – Сердце болит?
– Нет, – улыбнулась я. – Ищу Валю.
– Зачем? – насторожилась дама.
– Собственно говоря, мне нужна ее подруга Галина из сорок
седьмой квартиры. Но там мужчина, кстати, совсем пьяный, сказал, будто дочь у
вас.
– Зачем вам Галя? – осторожничала женщина.
– Она записалась на курсы кройки и шитья, но не ходит, вот и
хочу узнать, будет ли посещать занятия или можно другого человека на ее место
взять.
– Входите, пожалуйста, – подобрела хозяйка.
Квартира оказалась точь-в-точь как у Розы, но предельно
вымытая и ухоженная, а кухня радовала глаз приятными шкафчиками из сосны и
белейшими занавесками. В углу, в ящике из-под бананов, на цветастой подстилке
лежала крупная рыжая кошка. Увидав меня, она угрожающе зашипела.
– Успокойся, Сима, – улыбнулась хозяйка, – можно подумать,
твои котята кому-то нужны.
– Так Галя у вас?
– Они с Валечкой сегодня уехали на день рождения к бывшему
однокласснику, Вите Репину, – пояснила дама, – около одиннадцати отправились.
Сначала хотели за подарком заехать. Я дала им сто рублей на видеокассету.
– Сегодня, – приуныла я, – вот жалость.
Лопнула слабая надежда на то, что Вера – это Галя. Если бы
она впрямь была дочерью алкоголиков, тогда было бы понятно, почему родители не
забеспокоились. Они могли просто не заметить отсутствия дочери. Но,
оказывается, сегодня, когда Вера уже сидела у нас дома, неизвестная Галя
отправилась приобретать презент на чьи-то именины.
– Где живет Витя Репин?
– Метро “Киевская”. На Дорогомиловке.
– Надо же, – изумилась я, – далеко как, а говорите –
одноклассник.
– Школу-то они давно закончили, – опять улыбнулась женщина.
– Витюша начал заниматься торговлей, разбогател и из нашего сарая съехал. Между
прочим, очень правильно сделал, тут одни пьяницы в округе, люмпены,
отвратительное место. Но у меня, к сожалению, на другую жилплощадь денег нет.
– А позвонить Вите можно?
– Конечно.
Минут десять мать Вали пыталась соединиться с Репиным, потом
вздохнула:
– Небось музыку включили на полную мощность и пляшут. Я
иногда с дежурства звоню, звоню, потом плюну и соседку прошу сходить поглядеть,
что у меня в квартире делается. А Валюша соберет подруг и ну магнитофон гонять.
– Я взглянула на часы. Если потороплюсь, то запросто успею к имениннику и сегодня
же узнаю, куда Галя дела ночную рубашку.
На Дорогомиловку я добралась, уже буквально свесив язык на
плечо. По дороге купила на Киевском рынке отвратительный хот-дог и смолотила
его в секунду. Наверное, не стоит называть сосиски в булке на американский лад
“горячей собакой”. У нас это уже не смешно, потому что розовенькая колбаска,
щедро облитая кетчупом, по вкусу напоминала что угодно, кроме говядины и
свинины.
Судя по всему, Витя Репин отлично зарабатывал, потому что
его новое жилье располагалось на пятом этаже импозантного дома сталинской
постройки. Дверь, естественно железная, оказалась приотворена, и, вопреки
ожиданиям, из апартаментов не доносились звуки тяжелого рока. В квартире стояла
полнейшая тишина. Насколько понимаю, молодые люди поели, выпили, наплясались и
отправились по разным углам заниматься плотскими утехами. Не хочется им мешать,
но время поджимает, неаккуратные манекенщицы небось опять устроили из
раздевалки свинарник. Я всунула голову в холл и крикнула:
– Эй, есть кто живой?
В ответ полнейшее молчание. Ладно, сами виноваты, если
плюхаетесь в койку, то надо закрывать покрепче дверь. Громко топая и отчаянно
кашляя, я пошла по длиннющему коридору, заглядывая во все двери. Никого. Ни на
кухне, ни в просторной ванной. Непроверенным осталось только одно помещение, в
которое вела большая двустворчатая дверь. Небось голубки в гостиной устроились!
Я толкнула безукоризненно белую филенку и, чтобы не заорать, зажала себе рот
рукой.
Огромное, почти тридцатиметровое пространство, пол которого
был затянут нежно-бежевым ковролином, напоминало кадр из фильма о Фредди
Крюгере. Неподалеку от двери лежала ничком девушка в крохотной мини-юбочке.
Из-под задравшейся замшевой одежки торчали голубенькие трусики с кокетливыми
кружавчиками. На желтой кофточке ярко выделялось небольшое темное отверстие
чуть-чуть пониже левой лопатки. Ковролин под несчастной пропитался кровью. Лица
убитой я не увидела, поскольку ее голова оказалась закрыта свисавшей почти до
пола скатертью. На столе красовались нетронутые закуски – икра, севрюга, миски
с салатом и бутылки с шампанским.
