— А вы неплохо тут пошустрили, — считал тела убитых немцев Жуков. — Два… три… пять. Семь фрицев вдвоем ухлопали. Спецы!
— Ты не маршалу Жукову племянником приходишься? — закуривая, спросил Михаил.
— Не… даже не троюродный. Однофамильцы.
— Жаль. А то в придачу к твоим похвалам, еще бы по медали заработали.
— У меня у самого ни одной нет. Это вас, снайперов, не обижают.
Стрельба раздавалась со всех сторон, то сливаясь в сплошной треск, то ненадолго затихая. Справа захлопали мины, но сюда не залетали. Слишком быстро придвинулись немцы. Михаил осторожно, через ямку в снегу, глянул на пулемет.
Вслед за ним потянулся один из красноармейцев. Пулемет мгновенно ответил длинной очередью. С бойца сорвало каску, излохматило верх шапки. От испуга и неожиданности, красноармеец с такой стремительностью бросился на дно траншеи, что, не удержав равновесия, ударился спиной о заднюю стенку.
— Ранили, — бормотал он, стаскивая шапку и рассматривая клочья ваты.
Сержант Жуков, осмотрев голову, успокоил парня:
— Считай, повезло. Второй раз. Первый раз, когда сюда бежал, а второй, когда дурную башку куда не надо высовывал. Глянь на свою каску.
Красноармеец осторожно, словно боясь обжечься, поднял каску. Два аккуратных отверстия в верхней части сливались на тыльной стороне в дыру с отогнутыми краями.
— Пулеметчик тоже не из опытных, — сказал сибиряк. — Притащил свою мандулину метров на восемьдесят. Под боком пристроился. Надо кончать с ним. Смелый парень, но лишний он тут.
Матвей осторожно выглянул и, с минуту подумав, стал отдавать команды.
— Жуков, ты со своими орлами разойдитесь по траншее метров на пятьдесят и начинайте стрелять, только головы не подставляйте. В общем, отвлекайте пулемет на себя. Как с боеприпасами?
— Хреновато. У меня полтора диска и у ребят штук по сорок. Гранат с десяток имеется.
— Богато живем, — усмехнулся Матвей. — Патроны берегите. Ну все, фрицы опять двинулись. Миша, я беру на себя пулемет, а ты постарайся одного-двух снять или пугнуть как следует.
— Ясно.
Сержант расставил обоих бойцов, захлопали выстрелы. Жуков бил короткими очередями, перебегая по траншее. Пулемет, не жалея патронов подметал бруствер. Черных подполз к остаткам разбитой землянки.
Осторожно пристроил ствол между обгорелыми бревнами. Раненая нога одеревенела, сгибалась с трудом. Да и укрытие ненадежное. Сосновые бревна толщиной сантиметров двадцать пять — если промахнется, то пулеметные очереди пробьют их насквозь.
Второй номер сменил раскалившийся ствол, а неподалеку сделал перебежку и укрылся в воронке немец с автоматом. Поднялся еще один, но четко хлопнул выстрел «снайперки», и бежавший свалился лицом в снег. Придя в себя, пытался отползти, пулеметчик прикрывал его длинными очередями.
Забыл, гад, инструкции, что очереди должны быть короче. Рассеиваются твои трассы. То ли подумал так Черных, то ли шептал, заглушая боль, но разгоряченный пулеметчик высунулся едва не по грудь, прикрываясь непрерывным огнем.
Матвей нажал на спуск. Расстояние небольшое, и целился он в голову. Пуля ударила под глаз, на выходе сдернула каску, которая наползала на лоб. Пулемет замолчал. Но, несмотря на страх, дисциплинированный второй номер подхватил рукоятку и приклад дымящегося МГ-34.
Михаил Холодов, выполняя приказ, бил по атакующим, а скорее по залегшим немцам, не давая им подняться. Он уже взял на мушку второго номера, но произошло неожиданное.
Шустрый светловолосый сержант Жуков, опираясь локтем о бруствер, вдруг открыл огонь одиночными выстрелами по второму номеру расчета. Своим оружием он владел неплохо, стрелял быстро, но прицельно. Одна из пуль угодила в руку или плечо, немец шатнулся.
Матвей выстрелом в грудь добил пулеметчика, а сержант, переведя предохранитель на автоматический огонь, несколькими очередями ударил по МГ, опрокинул его с сошек и, судя по брызнувшим искрам, попал в цель удачно.
— Ну ты даешь, — покачал головой Черных. — Поперек батьки в пекло лезешь да еще технику немецкую портишь. Записывай этого фрица на себя.
— Я ж его только подранил.
— Записывай, тебе говорят. Какой по счету?
— Четвертый… может, пятый.
— Ну вот, — хлопнул Матвей расторопного сержанта по плечу. — Ровный счет. Еще столько же — и медаль на грудь.
Атаку отбили, пулемет молчал. Немцы, прикрывая друг друга огнем, осторожно отползали. Расхрабрившиеся бойцы (оба из новичков), стреляли, мазали и, перебивая друг друга, восклицали «Есть! Еще один».
— Хватит, — угомонил их Черных, — перебьете всех, война кончится.
Человеку не дано заглянуть в будущее. Возможно, если бы командующий 6-й армией Паулюс хоть в какой-то степени предугадывал готовящееся мощное наступление Советской Армии, события середины ноября развивались бы по-другому, а он постарался бы сберечь имеющиеся силы, чтобы отбить готовящееся наступление.
Но немцы продолжали наносить непрерывные удары. Резкое ухудшение дел на переправе уже сказалось на боевом обеспечении 62-й и 64-й армий, уменьшилось людское пополнение и одновременно усилился натиск немецких войск. Еще одно усилие, и русские будут добиты. Теперь их эвакуировать даже не смогут. Остатки батальонов и полков будут сбрасывать в ледяное крошево, через которое с трудом пробиваются даже бронекатера, своеобразные волжские ледоколы.
Ночью немцы нанесли сильный удар на правом фланге, и третий батальон фактически оказался отрезанным от своего полка и остальной части войск.
На левом фланге немцы пробились к Волге еще в октябре, успели вырыть траншеи и построить укрепления. Теперь, выбрав момент, ударили штурмовой группой перед рассветом. Уничтожили ножами и выстрелами в упор отделение, забросали гранатами расчет «максима» и стали спешно закрепляться.
Самое обидное, что удар по батальону ожидали, правда, не знали точного места. Командир полка за день перед этим передал Логунову половину пополнения (около семидесяти человек) и несколько ящиков боеприпасов. Это не спасло от прорыва хорошо подготовленного немецкого штурмового отряда, но помогло застопорить движение немцев, не дать расширить полосу, которую они захватили.
Комбат Логунов сразу организовал контрудар, но сдвинуть вклинившихся немцев не удалось. Кроме нескольких пулеметов, им помогали минометчики. Две ожесточенные атаки закончились тем, что на снегу осталось более тридцати тел бойцов, в том числе командир роты.
Тяжело раненный, истекая кровью, он винил себя, что прозевал удар, не проверил лишний раз охранение.
— Молчите, вам вредно, — сказал санинструктор.
— Что вредно? — прохрипел ротный. — Две пули в грудь поймал. Куда уж вреднее…
Логунов понял, что выбить немцев и восстановить взаимодействие с полком можно только, если удар будет нанесен с двух сторон: силами полка и его окруженного батальона.
