— Надевай рубашку, мерзкая тварь! —
рявкнул Энтони. — Стоит мне подумать, что я впустил тебя в свой дом и
позволил находиться рядом с моей женой и матерью, я содрогаюсь от раскаяния!
С помощью Сесиль Генриетта надела рубашку, и,
увидев ее, лорд Морган не мог не восхититься изящной вышивкой. Это была прекрасная,
но смертельная ловушка.
— А теперь молитесь, мадемуазель, —
приказал он, и Генриетта с благочестивым видом опустилась на колени и провела в
такой позе столько времени, сколько осмелилась.
— Ложитесь в постель, — велел ей
Энтони и, повернувшись к изумленной Сесиль, которая ждала, пока мужчины покинут
комнату, сказал:
— Привяжите свою госпожу к кровати этими
веревками. — И он протянул старухе четыре крепкие веревки.
Охваченная внезапным испугом, Сесиль
повиновалась, не смея даже возразить, а Энтони собственноручно проверил
крепость завязанных ею узлов. Покончив с этим делом, старуха собралась
вернуться в свой угол и дождаться, пока мужчины наконец уйдут, чтобы дать
внучке противоядие.
Но лорд Морган и не собирался уходить.
— Я останусь здесь, пока эта тварь не
умрет, — заявил он. — А вы уведите старуху куда-нибудь подальше и
заприте ее, пока мадемуазель не испустит дух.
— Роб… — начал эрл Лэнгфордский, но тесть
перебил его:
— Нет, Тони, вы с Ником уже достаточно
помогли мне.
Остальное я завершу сам. Уходите!
— Энтони, умоляю вас! — воскликнула
Генриетта, пытаясь приподняться на постели. — Пусть служанка останется со
мной, пусть утешит меня в минуту гибели! Не будь так жесток, не оставляй меня с
этим безжалостным чудовищем!
Энтони Уиндхем подошел к постели и холодно
уставился на Генриетту.
— Послушайте меня, кузина, и послушайте
внимательно: все мы поняли, что сказала ваша бабушка несколько минут назад. У
меня нет ни малейшего намерения оставлять ее здесь, чтобы она дала вам
противоядие, освободила вас, похитила украшения моей жены и помогла вам
сбежать, так и не поплатившись за свои преступления. Если вы еще не успели
помолиться, если это ваше бормотание было не более чем игрой, тогда попытайтесь
хотя бы сейчас воззвать к Богу, — и, повернувшись, он покинул комнату
вместе с лордом Кингсли, таща за собой отбивающуюся старуху и слыша, как
Генриетта провожает их пронзительными проклятиями.
— Роб — смелый человек, — негромко
заметил Николас Кингсли.
— Да, я ни за что не решился бы остаться
наедине с этой дьяволицей во время ее предсмертных мук, — признался Тони.
Они ввели пленницу в крохотную каморку под
самой крышей дома.
— Месье, месье, — скулила
Сесиль, — а что же будет со мной? Не станете же вы убивать невинную
старуху! — Ее морщинистое лицо превратилось в застывшую маску ужаса.
Энтони хрипло рассмеялся:
— Невинную? Ошибаетесь, мадам! Кто научил
эту тварь готовить яды? Разве не вы поддерживали ее, пока она плела вокруг моей
бедной золовки паутину обмана? Вы виновны не меньше, чем она, но вам повезло —
никто из нас не желает брать на себя грех и убивать вас. Ваше преступление было
менее тяжким. Сколько пройдет времени, прежде чем яд убьет ее?
— Самое большее — три , часа,
милорд, — пробормотала Сесиль.
— Когда мы убедимся, что она мертва, вы
покинете эту комнату. Вы найдете Генриетту и разнесете печальную весть по всему
дому. Ее похоронят в фамильном склепе, о ее преступлениях против рода Уиндхемов
никто не узнает. А вы, мадам, вернетесь во Францию и будете получать небольшую
пенсию. Но если вы хоть словом обмолвитесь о том, что случилось сегодня в
Риверс-Эдже, я сам убью вас. Я найду вас везде, куда бы вы ни сбежали.
Насколько вам известно, моя жена пользуется благосклонностью короля Генриха, а
наш король поддерживает дружеские связи с Франциском французским. Посмейте
только проболтаться — даже во Франции, и вас приговорят к казни, как ведьму. Вы
все поняли, мадам?
Она кивнула.
— Будь ваш дядя Генри таким же, как вы,
месье, он многого сумел бы добиться! Тогда у нас было бы все. Увы, он всю жизнь
был мечтателем и глупцом. Я все поняла, месье, и я выполню вашу волю.
— Расчетливая старуха, — заметил
Николас Кингсли, когда они заперли за собой тяжелую дубовую дверь и вернулись в
библиотеку. — Вряд ли она станет оплакивать Генриетту. Как думаете, она и
вправду приходится ей бабушкой?
— Вероятно, да. Сесиль — мать ее матери.
Генриетта показывала нам миниатюрные портреты дяди Генри и своей матери. Теперь
я вижу: между старухой и матерью Генриетты есть заметное сходство.
Они дожидались, когда лорд Морган спустится к
ним и объявит, что француженка мертва. В ожидании они играли в шахматы,
потягивая отличное бургундское. Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошла
Блейз.
— Ник! Почему никто не сказал мне, что ты
здесь? В Кирквуде все хорошо?
— Я приехал только сыграть в шахматы и
выпить в компании Тони, — объяснил лорд Кингсли.
— А как здоровье моей сестры?
— Блайт совершенно здорова — беременность
ей только на пользу.
Блейз рассмеялась.» Должно быть, Бог
благословил мужчин, — подумала она, — все кажется им таким простым!»
— А как поживает наш младший
племянник? — продолжала она расспросы.
Эдмунд-Джон Кингсли родился двадцать пятого
февраля и был назван в честь своего покойного дяди, эрла Лэнгфордского.
— Если бы не доброта и щедрость
Эдмунда, — заявила Блайт, — у меня никогда не появилось бы приданого,
и хуже всего, я не встретилась бы с Николасом!
— Дорогая, — галантно отозвался ее
супруг, — я женился бы на тебе безо всякого приданого!
— Он поживает превосходно, — ответил
лорд Кингсли на вопрос Блейз. Он безумно гордился дочерью и двумя сыновьями.
— Раз уж я узнала у тебя все новости.
Ник, я вас покину — чтобы не мешать наслаждаться игрой и этим чудесным
бургундским. Тони, а где Генриетта? Я не видела ее с тех пор, как уехала
Дилайт.
— Когда приехал Ник, мне повстречалась
Сесиль и сказала, что у моей кузины разболелась голова и она прилегла
отдохнуть.
— Генриетта всегда ухитряется заболеть
или скрыться, когда в доме полно работы, — проворчала Блейз. —
Сомневаюсь, что она занимала такое видное положение при французском дворе, как
уверяет нас. Нам с твоей матерью нужна помощь, но Генриетта начнет только
хныкать и жаловаться, если я подниму ее, пусть уж лучше остается в постели.
