Теперь Блейз сидела рядом с сестрой и зятем, и
Блисс не упустила случая заявить, как она относится к появлению королевы во
дворце.
— Старая карга! — пробормотала она
однажды за ужином. — Вы только посмотрите, как надменно она восседает!
Ничего, дайте срок, и она вылетит отсюда —
подумать только, она делает вид, что будет торчать рядом с Генрихом до конца
своих дней!
— Тише, Блисс, не будь такой жестокой.
Королева любит короля, разве ты не понимаешь?
— И ты тоже его любишь! — прошептала
Блисс.
— Я не вправе любить его, как бы мне
этого ни хотелось, — возразила Блейз.
Любовь… Нет, она не любила Генриха — по
крайней мере так, как любила Эдмунда Уиндхема. Ее ласковый и внимательный муж,
так нежно любивший ее, был полной противоположностью могущественному монарху,
питавшему к Блейз столь дикую и необузданную страсть. Его желание до сих пор ее
пугало.
Но понемногу он начинал ей нравиться. В
постели Генрих Тюдор любил поболтать, и вскоре Блейз знала все подробности его
детства, когда к нему относились, как ко второму ребенку после всеми обожаемого
старшего брата Артура, принца Уэльского. Генрих рассказал Блейз и о том, как
женился на принцессе Арагонской, считая, что выполняет предсмертную волю отца.
Он поведал, какой тяжкой утратой стала для них с королевой смерть сына, принца
Уэльского, которому не исполнилось и шести недель, не говоря уже о последующей
череде выкидышей и появлений на свет мертвых младенцев. «Все они были
сыновьями», — вздыхал король. Когда епископ показал ему отрывок из Библии,
где говорилось, что мужчина, женившийся на вдове брата, становится нечистым, он
понял, что Господь недоволен его поступком. Внезапно Генрих уверовал, что его
брак никогда не был законным.
Блейз слушала, как он изливает перед ней душу.
В свою очередь, король подробно расспрашивал ее, и она рассказывала о своем
счастливом детстве в Эшби, о семье, где было восемь дочерей и три сына, о
чудесном замужестве с Эдмундом Уиндхемом, о Ниссе, о потере ребенка сразу же
после смерти мужа.
— Значит, твоя мать родила одиннадцать
детей и не потеряла ни одного из них! — восхищенно воскликнул
король. — Какие же у тебя чудесные родители, детка! Если бы только я мог
взять тебя в жены, у нас был бы полон дом сыновей и дочерей.
— Ты должен жениться на принцессе,
Гэл, — возразила Блейз, желая показать, что знает свое место в жизни
короля.
Вскоре двор перебрался в Хэмптон-Корт.
Выстроенный кардиналом Уолси и великолепно отделанный, ныне этот дворец
принадлежал королю. Хотя кардинал и пытался помочь королю расторгнуть брак,
подобные дела рассматривались в канцелярии папы крайне медленно, и в попытке
угодить королю и не попасть под опалу, от которой пострадало немало придворных,
кардинал покинул дом месяц назад. Здесь двор пробыл всего неделю, прежде чем
переехать в Виндзор.
Король недолюбливал это место, но Виндзор
располагался на пути в Вудсток, где он намеревался поохотиться. В Вудстоке, в
обычном деревенском доме, не нашлось бы места для всей свиты, и ей предстояло
остаться в Виндзоре.
Вечером перед отъездом из Виндзора — ибо Блейз
предстояло отправиться в Вудсток вместе с королем — она столкнулась в коридоре
с его дочерью. Блейз низко присела перед девятилетней принцессой Мэри и
отступила в сторону, надеясь, что девочка и ее фрейлины пройдут мимо. У
принцессы, как и у ее матери, на желтоватом лице ярко выделялись темные глаза.
Блейз решила, что ее пепельные волосы прелестны.
Принцесса уставилась на Блейз, не скрывая
враждебности.
— Моя гувернантка говорит, что ты дурная
женщина, — выпалила девочка. — Ты украла у моей матери любовь моего
отца, ты спишь в его постели, а это запрещено Богом! Ты будешь гореть в аду!
Блейз вздохнула. Ей нечем было оправдаться
перед девочкой, которая прошла мимо в сопровождении злорадно ухмыляющихся
фрейлин. Но этим же вечером в зале к Блейз подошел паж и доложил, что ее немедленно
желает видеть королева. Услышав это, Блейз побледнела, однако ей не оставалось
ничего другого, кроме как последовать за ним туда, где восседала королева в
окружении дам. Блейз низко присела и опустила голову, чтобы скрыть зардевшиеся
щеки.
— Можете встать, леди Уиндхем, —
разрешила королева, и Блейз осмелилась взглянуть в ее хмурое лицо. Королева
слегка улыбнулась. — Насколько мне известно, моя дочь, принцесса Мэри,
выказала отвратительные манеры и неделикатность по отношению к вам не далее как
сегодня днем.
За это она была наказана. Надеюсь, вы простите
ее. Мэри еще так мала. Она обожает отца, но не понимает его.
— Простите меня, мадам, —
пробормотала Блейз. — Мне не хотелось оскорблять вас.
— Знаю, — кивнула королева. —
Вы не такая, как все, леди Уиндхем. В сущности, о вас мне все известно. И я еще
не так беспомощна, как считают некоторые. Я знаю своего мужа и то, как он
поступает, желая добиться своего. Будьте осторожны. Вы славная женщина, я
уверена в этом. Не позволяйте ему причинить вам боль, как он поступал с
другими. А теперь можете идти.
Блейз снова сделала реверанс и отошла туда,
где ее поджидала Блисс.
— Что нужно этой старой карге? —
спросила сестра.
Блейз только покачала головой.
— Несчастная женщина… — пробормотала она.
— Что хотела от тебя принцесса Арагонская
сегодня вечером? — спросил король позднее.
— Я скажу, но только не сердитесь,
Гэл, — отозвалась Блейз. — Со мной ничего не случилось, мне только
стало жаль бедную леди, которая так великодушно обошлась со мной.
— Я не стану сердиться, — пообещал
король, обнимая ее.
— Ваша дочь назвала меня сегодня днем
дурной женщиной. Королева извинилась за нее и сообщила, что за свой проступок
принцесса была наказана. В оправдание она объяснила, что Мэри очень любит вас.
— Девчонка с каждым днем становится все
больше похожей на мать. Надо бы уберечь ее от влияния Екатерины и ее
священников, пока они не испортили ребенка. Если это еще не произошло. —
Он притянул Блейз к себе на колени и поцеловал ее, лаская ладонью грудь. —
Не думай о них обеих, Блейз, — велел он. — Я хочу любить тебя. На
этот раз я научу тебя новой затее.
— Какой же милорд? — спросила Блейз.
— Встань передо мной на колени,
дорогая. — И когда Блейз послушалась, он приказал:
— А теперь возьми моего малыша в рот.
Ласкай его так, как я ласкаю твою прекрасную грудь.
— Гэл, я не смогу! — взмолилась
она. — Так нельзя!
