Вечера проходили за неспешными беседами и
тихими играми под мелодичную музыку — в это время запрещались все шумные
развлечения. Леди Уиндхем считали при дворе одной из самых красивых женщин
Англии, ее общества добивались. Тот, кто просто хотел сыграть с ней партию в
карты или прогуляться по картинной галерее, находил леди Уиндхем очаровательной
и забавной. Однако слишком многие придворные короля, даже женатые, нарушали
правила приличия, стремясь насладиться обществом Блейз, и с удивлением
обнаруживали, что эта робкая с виду вдова невероятно вспыльчива. Не один
джентльмен заработал от нее пощечину, пытаясь украдкой поцеловать ее, и самые
обиженные и разочарованные из этих неудачников пустили слух, что леди Уиндхем —
бесчувственная гордячка. Кое-кто проявлял недюжинную изобретательность в
попытках разрушить стены добродетели.
— Эта девчонка издевается над
нами, — ворчал однажды вечером Томас Сеймур.
— Как, Том, и ты потерпел поражение в бою
с леди Уиндхем? — усмехнулся лорд Арден. — В этом ты не одинок,
любезный, ибо никто из нас не в состоянии прорвать оборону этой достойной леди.
— Он имеет в виду, джентльмены, —
вмешался со смехом Чарльз Брэндон, герцог Саффолкский, который приходился
королю и зятем, и близким другом, — что никто из нас не сумел пока что
даже проникнуть под юбки Блейз Уиндхем!
— Неплохо сказано, братец Чарльз, —
усмехнулся король, — и все же я должен упрекнуть тех из вас, джентльмены,
кто пытается погубить репутацию беспомощной молодой вдовы.
— Получив от нее пощечину, вы вряд ли
сочтете ее беспомощной, сир, — пожаловался Томас Сеймур. — Ей-богу, у
меня в ушах до сих пор звенит!
— Прекрати болтать, — прошипел лорд
Арден. — Неужели ты еще не понял, что наш король приберегает леди Уиндхем
для себя?
Сеймур испуганно взглянул на короля, но Генрих
Тюдор уже отвернулся, заведя разговор с одним из друзей.
Между тем становилось все теплее, и наконец
весна, казалось, мгновенно охватила землю. За зиму двор дважды переезжал:
сначала в город, в замок Байнар, а позднее — в Брайдуэлл, который был выстроен
всего тремя годами раньше. Однако с приближением Пасхи двор вернулся в излюбленное
обиталище Генриха, в Гринвич. К тому времени лужайки здесь уже зазеленели, а
вдоль аллей расцвела примула.
С приходом Пасхи придворная жизнь вновь
закипела ключом, из своих имений вернулись все, кто разъехался перед постом.
Король пользовался любым шансом побыть в обществе Блейз: настаивал, чтобы на
охоте она ехала рядом с ним, чтобы она сопровождала его в карчинной галерее,
где он лично рассказывал Блейз историю своих предшественников, чтобы сидела с
ним у камина и играла в шахматы.
— О Господи, — однажды воскликнула
Блисс, заметив, как король увел Блейз из дворца в сад, — неужели я была
права?
— Будем надеяться, что ты
ошиблась, — с жаром подхватил Оуэн Фицхаг.
— Ты что, спятил? — Блисс обернулась
к мужу. — Блейз гораздо лучше Бесси Блаунт или этой глупой коровы Мэри
Болейн. Она может стать настоящей возлюбленной короля.
А если она родит ему ребенка, это еще лучше,
особенно если это будет сын. Бог свидетель, король не поскупился с леди
Тейлбойз и мистрис Кэри. Если Блейз удастся завоевать его сердце, нам
обеспечено блестящее будущее! Как тебе известно, это совсем недурно — быть
родственником любовницы короля.
Оуэн Фицхаг отрицательно покачал головой.
— То, что ты предлагаешь, вовсе не в
характере твоей сестры. Будь на ее месте ты, моя милая тщеславная Блисс, ты уж
ни за что не упустила бы такого случая. А Блейз совсем не такая.
— Но ведь она не посмеет отказать
королю, — возразила Блисс.
— Да, — печально подтвердил эрл
Марвудский, — она не посмеет, но если дело дойдет до этого, мы с тобой
должны оказать ей всяческую поддержку.
— Вздор! — фыркнула Блисс. —
При всей своей наивности Блейз не может не понимать, какая золотая жила
открылась перед ней…
…Король завел Блейз в самую середину лабиринта
из буксовых кустов и теперь насмешливо вопрошал:
— Может быть, стоит оставить вас здесь,
миледи? Вы найдете обратную дорогу?
— Вряд ли, — с улыбкой отозвалась
Блейз. — Вы шутите, сир.
— Знания имеют свою цену, миледи, а вы
стремитесь узнать от меня, как сбежать из этой зеленой тюрьмы. Какую же цену вы
готовы заплатить? — он склонил голову набок, и перо на его плоском
бархатном берете изогнулось под немыслимым углом.
Блейз помедлила, словно обдумывая его слова.
Она пробыла при дворе уже довольно долго, чтобы понять, какую игру ведет с ней
король. Она не знала, что ей делать — смеяться или кричать от испуга. Влияние
Генриха Тюдора не имело границ. Лучше не выдавать страха, решила она и
рассмеялась.
— Хорошо, милорд, какую же плату вы
хотите получить за свое неоценимое знание? Что потребуете, чтобы вызволить меня
из лабиринта?
— Вам придется заплатить необычной
монетой, мадам: мне нужен только ваш поцелуй.
Вступая на зыбкую почву, Блейз понимала, что
едва ли сможет отказать ему.
— Мне придется заплатить, — с
притворным вздохом заключила она, — но не раньше, чем мы окажемся на
свободе, сир.
Теперь пришла его очередь смеяться. При всей
своей добродетельности и скромности Блейз оказалась хитрой плутовкой.
— Решено! — заключил он с усмешкой и
повел ее из лабиринта за руку, которая совсем утонула в его огромной ладони.
Наконец он остановился и объяснил:
— Вот за этим углом открывается выход.
Вам придется заплатить немедленно, ибо здесь мы скрыты от любопытных
взглядов, — не медля, он схватил ее в объятия.
Внезапно Блейз почувствовала, что ей страшно.
Она приложила ладони к его широкой, обтянутой бархатом груди, чтобы остановить,
и произнесла:
— Милорд, прошу вас… я…
— Тише, дорогая, — мягко произнес
король, — я не причиню вам вреда. Вижу, вас еще никогда не целовал никто,
кроме мужа, но, несмотря на все уважение к вашей добродетели, дорогая, я
намерен завладеть вашими губами, так что прекратите бесполезный
разговор, — и король впился в ее губы.
Это был чувственный и требовательный поцелуй,
и закончился он отнюдь не сразу. Губы короля медлили, впитывая нежность ее губ,
лаская их, и, почувствовав, что отзывается на эту ласку, Блейз застонала от
удивления.
