Он хотел ее! Господи, как он ее хотел! Эдмунду
не терпелось сорвать с жены все остатки шелкового платья, хотелось накрыть ее
своим телом и глубоко вонзить в нее свое копье. От вожделения у него застучало
в висках, но тон нежного голоса Блейз достиг его сознания, даже если это не
удалось словам. О Господи! Она приходилась ему женой, принадлежала ему по
праву, но по-прежнему оставалась девственницей. Ему не следовало разрушать
хрупкие и чудесные отношения, которые они терпеливо строили последние два
месяца.
Эдмунд нехотя оторвался от ее груди и увидел
на лице Блейз полуиспуганное и вопросительное выражение.
— О Блейз, прости, если я напугал
тебя, — виновато произнес он, — но ты должна знать: ты —
непреодолимое искушение. Я просто не смог сдержаться.
— Еще минуту назад я даже не подозревала,
что вы желаете меня, милорд, — задыхаясь, ответила она. — Мне вовсе
не было неприятно, Эдмунд, по-моему, это величайшее из наслаждений.
— Может быть, — с надеждой подхватил
он, — ты уже готова стать моей женой в полном смысле слова?
На кратчайший миг страх промелькнул в ее
огромных глазах.
— Еще нет, — прошептала она, —
прошу вас, подождите еще немного, милорд!
Осторожно поцеловав ее в дрожащие губы, он
скользнул ладонью по ее груди.
— Но только до тех пор, пока и ты не
почувствуешь влечения, дорогая. Я хочу, чтобы ты мечтала проникнуть в тайны
любви, а не боялась ее.
Потянувшись, она провела пальцами по его лицу
в трепетной ласке.
— Мне кажется, я скоро полюблю вас,
милорд, — прошептала она, и на краткую секунду их глаза встретились, а
затем Блейз покраснела и робко отвернулась.
В последующие дни эрл уже без смущения
заключал жену в страстные объятия, давая волю рукам, и Блейз только поощряла
его. Впервые они легли в постель вдвоем, хотя и были полностью одеты. Ласки и
поцелуи мужа опьяняли Блейз подобно крепкому вину. Поймав ее маленькую ладонь,
муж сунул ее себе под камзол, и Блейз впервые ощутила его твердость. Она робко
сомкнула пальцы вокруг его мужского достоинства. Когда Эдмунд почувствовал, что
ее страх исчез, он попросил ласкать его.
— Это доставляет вам удовольствие? —
спросила она.
Он кивнул. Желание затуманило его глаза.
На следующее утро, охотясь в лесу в обществе
племянника, эрл пребывал в подавленном настроении.
— Похоже, ты так и не прорвался сквозь
девственные стены, — потешался над ним Тони. — Если это не произойдет
в самом ближайшем времени, я начну опасаться за твой рассудок. Невозможно
родить наследника, не выполняя супружеских обязанностей. Ума не приложу, как
тебе удается сдерживаться и не овладеть этой маленькой плутовкой.
Эдмунд хмуро взглянул на племянника.
— Неужели тебе настолько надоели
деревенские девчонки, Тони, что тебя беспокоит положение дел в моей семье?
— Ага, так я прав, ты до сих пор не сумел
сорвать ее цветок! — расхохотался Энтони Уиндхем. — Твой меч
наготове, но ее ножны пока закрыты. Возьми ее и покончи с этим, Эдмунд. Она
выставляет тебя на посмешище! Ты же ее муж и повелитель. Ее желания не имеют ни
малейшего значения!
— Нет, дорогой, если кто из нас и глуп,
так это ты!
Немедленно прекрати насмехаться, ибо я не
желаю обсуждать свою частную жизнь с невежественным юнцом!
Энтони насмешливо закатил глаза, но придержал
язык.
Еще никогда он не видел Эдмунда в таком гневе.
Неужели его дядя влюбился в свою жену? Эта мысль почему-то встревожила Энтони,
хотя он и не понимал почему. Когда Эдмунд пришпорил коня, пуская его вперед,
Энтони последовал за ним в глубь леса. Стояло непривычно теплое для конца
ноября утро, и он уже чувствовал, как струйка пота сбегает по шее. Он
расстегнул ворот рубашки.
Они провели на охоте почти целый день, и хотя
собакам удалось вспугнуть нескольких кроликов и птиц, олень им так и не
попался. Наконец ближе к вечеру они выехали из леса у развилки дорог, в том
месте, откуда расстояние было равным и до Риверс-Эджа, и до Риверсайда.
— Так ты не пригласишь меня
поужинать? — поддразнил Тони.
— Нет, не приглашу, — последовал
резкий ответ. Отдаленный раскат грома, казалось, подчеркнул слова эрла, когда
он развернул жеребца и рысью пустился прочь в сопровождении слуг и собак,
оставив изумленного племянника в полном одиночестве посреди дороги.
Глава 5
Блейз с детства боялась грозы. Она постаралась
скрыть беспокойство, с облегчением вздохнув при виде вернувшегося мужа. Эдмунд
не подозревал о ее чувствах, ибо Блейз приложила немало усилий, дабы утаить то,
что считала ребяческим страхом. Осень выдалась сухой, дожди если и начинались,
то вскоре заканчивались. Но сегодня удушливая жара, казалось, разбудила
последовавшую за ней грозу.
Отдаленные раскаты нарастали, приближаясь к
Риверс-Эджу. Небо над холмами потемнело, его то и дело прорезали вспышки
молний. За ужином Блейз выглядела подавленной, а Эдмунд ел в задумчивости, не
замечая ее тревоги. В этот вечер он был не расположен к бесплодным поцелуям и
объятиям. Насмешки Тони уязвили его больнее, чем он соглашался признать.
Впервые после смерти первой жены ему в голову пришла мысль о том, что неплохо
было бы навестить какую-нибудь из бойких служанок. Он оглядел комнату, и его
глаза вспыхнули при виде грудастой горничной, подкладывающей поленья в камин.
Но тут же Эдмунд подозрительно прищурил свои карие глаза. Как веселился бы
сейчас Тони! Надо как следует подумать, прежде чем окончательно выставить себя
на посмешище.
— Отправляйся спать, дорогая, —
приказал он удивленной Блейз.
Она послушно поднялась и, присев, покинула зал
на дрожащих ногах. Почему именно сегодня он предпочел оставить ее в полном
одиночестве? Конечно, ее страх нелеп, но сегодня ночью она была готова
справиться с ним любой ценой. Исполнившись решимости, она направилась наверх, к
себе в комнату.
— Приготовьте ванну, — приказала она
Геарте и ее помощницам.
— Задернуть шторы, миледи? —
спросила горничная.
После минутного замешательства Блейз
отказалась.
— Не надо. Я хочу видеть, как
приближается гроза.
Пока она мылась в горячей, источающей аромат
фиалок воде, небо почернело, его то и дело прорезали молнии, а за ними
неизменно следовали раскаты грома.
