Но король Испании Фердинанд оказался не менее
жадным, чем наш старый король. Он считал, что английский принц уже отведал вкус
женщины и способен обойтись без всего приданого. Он, не видел смысла выполнять
условия сделки и платить полностью. К тому же англичане не угрожали вернуть
Екатерину домой и даже объявили о ее помолвке с юным Генрихом — несмотря на то,
что он младше ее на целых шесть лет.
Старый король упрямо настаивал на выплате
приданого, заявляя, что в противном случае готов отправить Екатерину обратно в
Испанию и обручить своего наследника с французской принцессой. В конце концов
приданое от Испании предназначалось для принца Артура и принцессы Екатерины, а
вовсе не для Генриха.
— Разве королям чужда нравственность,
сэр? Забрать приданое, а затем вернуть принцессу отцу — это поистине
ужасно! — воскликнула Блейз.
— Нравственность королей обычно служит их
желаниям, дорогая, — с улыбкой объяснил Эдмунд, довольный
рассудительностью жены. У него возникла мысль, что неплохо было бы заняться с
ней изучением логики.
— Но если отец не хотел, чтобы король
Генрих женился на испанской принцессе, зачем же он так поступил? —
допытывалась Блейз.
— Вполне вероятно, старый король не
поделился своими замыслами с Генрихом. Видишь ли, Блейз, смерть принца Артура
стала для него полной неожиданностью. Старший сын был его отрадой и гордостью —
как и для королевы Елизаветы. Она умерла год спустя, и кое-кто поговаривал, что
ее убило горе. Старый король так и не сумел оправиться после смерти родных.
Обычно он не уделял внимания младшему сыну, которого готовили в
священнослужители, и предпочитал держать бразды правления в своих руках.
Только на смертном одре Генрих понял, что
король Фердинанд перехитрил его. Остаток приданого так и не был выплачен. Если
бы король протянул подольше, я уверен, он все же отправил бы домой испанскую
принцессу. Но, увы, старый король умер прежде, чем сумел исправить собственную
оплошность. Молодому королю, нашему королю Генриху, к тому времени исполнилось
восемнадцать лет, он был (да и теперь остается) высоким, привлекательным
мужчиной. А испанская принцесса, хрупкая женщина, славилась своими
золотисто-рыжеватыми волосами и хорошеньким юным личиком. Король давно
восхищался ею — впрочем, он был не столько влюблен в Екатерину, сколько в саму
любовь. И прежде чем кто-либо смог переубедить его, Генрих женился.
Кое-кто считает, что рождение у королевы
мертвых детей и смерть двух мальчиков, родившихся живыми, — Божья кара
королю за то, что он осмелился жениться на вдове брата. Я предпочитаю не делать
подобных выводов, но уверен — королева должна смириться и позволить королю
вступить в другой брак. Всему виной ее болезни, а не дееспособность короля. Это
всем ясно.
— В самом деле, милорд? Как же так? И
король, и королева отвечают за зачатие ребенка. Зачем же возлагать всю вину на
бедняжку королеву?
— Нет, Блейз, в этом случае виновата
именно королева, поскольку у короля уже есть здоровый сын от другой женщины.
— Но если он женат на королеве, как такое
возможно? — искренне изумилась Блейз.
Минуту Эдмунд Уиндхем не мог оправиться от
глубочайшего изумления. Он знал, что Блейз невинна, но никогда не подозревал,
что ее наивность простирается так далеко.
— Мужчины, — наконец нерешительно
начал он, — даже женатые мужчины, иногда находят развлечение и утешение в
постелях других женщин, а не своих жен, Блейз. Когда мужчина особенно верен
какой-либо женщине, на которой он не женат, ее называют любовницей.
— А у вас когда-нибудь была
любовница? — бесхитростно поинтересовалась Блейз.
— Никогда.
— Значит, вы никогда не занимались
любовью с другой женщиной, кроме первой жены?
— Этого я не говорил, дорогая, — еле
сдерживая смех, возразил эрл. Взяв Блейз за руку, он придвинул ее
поближе. — Для жены ты задаешь слишком много вопросов. — поддразнил
он, и его глаза потеплели. Блейз непонимающе нахмурилась.
Она чувствовала, как участилось ее дыхание.
Сердце пропустило несколько положенных ударов, в животе возникал и вновь
исчезал тугой клубок. Муж коснулся губами ее губ, и рот Блейз смягчился от его
прикосновения. Поцелуи Эдмунда до сих пор завораживали ее — несмотря на то, что
они целовались уже несколько недель.
Он положил Блейз на ковер, и, взглянув на него
снизу вверх, Блейз ухитрилась выговорить:
— Но как же я буду учиться, если
перестану задавать вопросы, милорд?
Он нежно провел пальцем по припухшим от
поцелуя губам.
— Я научу тебя всему, что ты должна
знать, дорогая. Но за последние недели я уделял столько внимания греческому,
французскому и истории, что пренебрег гораздо более приятной частью твоего
образования, — его гибкие пальцы быстро расстегивали шесть маленьких
перламутровых пуговок, сбегающих по бледно-голубому шелковому платью от выреза
до пояса. Эдмунд обнял Блейз за плечи и ловко просунул ладонь под шелковую
ткань, впервые касаясь ее груди, Блейз задохнулась и на мгновение решила, что
сердце вот-вот разорвется в ее груди. К собственному удивлению, она обнаружила,
что ничуть не боится, — в сущности, прикосновение мужской ладони
доставляло ей удовольствие. С тихим стоном она прижалась к его руке, чувствуя,
как от этого движения напрягся сосок, ощущая загрубелую кожу ладони. Это действие
исторгло из уст Эдмунда стон раненого зверя, и не в силах сдержаться, он
разорвал тонкую ткань платья, до пояса обнажая тело Блейз.
— Эдмунд!
На мгновение он потерял рассудок. Он покрывал
поцелуями нежную и чувствительную плоть упругой девственной груди, впитывая
свежесть ее кожи и тонкий, ни с чем не сравнимый аромат. Казалось, он не в
силах насытить глубокое и страстное желание, овладевшее им.
Треск шелка и прикосновение его теплых губ к
коже вызвали в душе Блейз неудержимый вихрь чувств. Какой-то глубинный плотский
инстинкт подсказывал ей — это желание. Муж возжелал ее. Если бы только он и
любил ее — хоть немного, с печалью подумала Блейз. Если бы им не руководило
только желание иметь наследника! Он обхватил губами ее сосок и крепко сжал его.
Это прикосновение заставило Блейз слабо вскрикнуть.
— Эдмунд! О милорд! — Она забилась,
пытаясь избежать пугающей страсти, с которой он впивался губами в ее
чувственную плоть.
