Необходимую отмель удалось найти лишь на пятый день упорных поисков.
Когда капроновый трос с грузилом, заменявший эхолот, в очередной раз канув в глубину, внезапно остановил свое скольжение на колесике блока, и бурунчик волны взвихрился на бирке с отметкой «50 м», старик, удовлетворенно крякнув, произнес:
– Вроде она… На самый край вышли, давай лево руля…
– Может, нырнем? – спросил Одинцов.
– Куда? – удивился старик.
– Как куда?
Команда зашлась в хохоте. Старик, цыкнув на развеселившуюся молодежь, пояснил:
– Успеешь. Банку очертить надо. Границы нащупать. Иначе – проныряешься. Пока туда, пока сюда… Весь керосин на компрессор ухайдокаешь. Акваланг не жабры. Боезапас. Все понял? Или… понравилось?
Да, понравилось! Это был незабываемый миг, когда, впервые очутившись в солнечном пространстве воды, он воспарил в нем, обтекаемый роем пестрых рыбок, с каким-то изумлением соображая, что подобен им, что может дышать, наслаждаясь своим послушным невесомым телом, которому доступны любые невероятные кульбиты.
Это был миг блаженства и восторга. Быстренько, впрочем, прошедший. У размытой подводной скалы, гнилым зубом выпирающей из песка, он увидел акул, дерущихся за добычу: разодранную в ветхие клочья рыбину Две серебристые сабли, мельтешащие в поединке, быстротой и точностью своих агрессивных движений заставили его содрогнуться от невольного, первобытного страха. Ощущение полета и легкости движений тут же ушло, смененное объективным осознанием своей неповоротливой беспомощности перед хищными стремительными тварями, и он, вспотев в скованно обтянувшей тело резине гидрокостюма, поспешил, заполошно и неуклюже дергаясь всем туловищем, наверх, где колыхалось темным пятном спасительное днище катера.
Старик, выслушав его рассказ, бесстрастно пожал плечами. Сказал:
– Да разве это акулы? Мелюзга. По носу дашь – отвалят со свистом… Большая белая – согласен, вепрь! А эти… – Обернулся к Игорю. – Ты в глубину пойдешь, возьми ружьишко. Акула под маринадом, доложу, оч-чен-но даже… Мясо белое, плотное…
Банку очерчивали два дня, ставя притопленные буйки. Затем, определив ее условный центр, начали готовиться к погружениям.
Первым ушел в глубину Игорь.
Одинцов проводил взглядом черные плавники ласт, растаявшие в сумеречной придонной сини.
Жемчужную россыпь воздушных пузырьков смела в свой гребень легкая волна, качающая льдистый студень медуз. Шмыгнула мимо лица летающая рыбка, ударилась о колыхающуюся за бортом воду и, подобно брошенному крученому камню, заскользила вдаль стремительным слаломом, отталкиваясь от тугой бирюзовой толщи в туманце радужного трепета своих плавников-крылышек.
– Будем ждать результатов, – вздохнул моторист Василий, любовно протирая старым дырявым полотенцем лоснящуюся черным затертым пластиком защитную крышку мощного движка.
Потянулись минуты ожидания.
Страховочный трос чертил по воде, меняя углы наклона.
– Иголку он у себя из задницы, что ли, выковыривает? – недовольно бурчал старик. – Вот же елозит…
– Может, от акул отбивается, – невозмутимо высказал свою версию Вова, занятый прочисткой клапана и седла в запасном редукторе второго акваланга.
– Типун тебе, ботало…
Вода за бортом с шипением разверзлась. Показалась маска, на четверть заполненная затекшей водой, после на днище катера полетело подводное ружье и здоровенный, в светло-коричневых мраморных прожилках осьминог, грузно шлепнувшийся под ноги Одинцову, инстинктивно отпрыгнувшему в сторону от омерзительных, в белых болячках присосок щупалец.
Взобравшись на борт, Игорь беспечно заявил:
– Не слышу выражения благодарности за обеспеченный моими трудами ужин. Аплодисменты, пожалуйста…
– Ты зачем нырял, обормот?! – повысил голос старик. – Ты чего, на рыбалку сюда прикатил?! По турпутевке?!
– Докладываю, – ответил пловец дурашливо. – Я проникал в недра мирового во всех смыслах океана в нелегальных поисках немецкой подводной лодки. – Он неторопливо растирал кончиками пальцев округлый багровый рубец, оставленный врезавшейся в кожу маской. – Намордник менять надо, – добавил с досадой. – Течет, резина старая, еще советская…
– Сбиваетесь с курса в докладе… – недовольным голосом сказал старик.
– Да, я возвращаюсь к теме. Итак. На чем мы остановились? На поисках лодки. – Игорь обернулся на рассерженного отца. Затем обескураженно улыбнулся, мотнув коротко стриженной головой. – Какие поиски? Все найдено. Лежит наша «немка»! Под нами! – проорал восторженно, ткнув пальцем себе под ноги.
– Чего?! Сынок, правда?!
– Правда, папаня, правда! Твоя причем…
– Ну, рассказывай!
Одинцов переводил ошарашенный взгляд то на океан, то на небо.
Сбылось! Неужели – сбылось?!
И дело даже не в том, что находится в этом ржавом подводном крейсере, хотя, что называется, хотелось бы… чего-нибудь этакого… материально значимого. Но все-таки в данный миг главное заключалось в ином…
Тот уже бесконечно давний вечер в промозглых подмосковных Люберцах с нетрезвыми романтическими планами, та нудная и нервная дорога через всю Европу наконец-то реализовались в сегодняшнюю действительность, где был океан, затерянный в нем остров и всамделишная подводная лодка, находившаяся прямо под ними!
Сбылось!
И чтобы уже ни было после…
– Значит, так, – продолжил Игорь устало. – Радоваться, если честно, пока нечему. Лодочка не подарок. Затонула – во всех смыслах. Вся в наносах песка. Шнорхель сгнил, но рубка цела, как каменная, хоть бы что ей…
– Ну так железо-то какое! – вдумчиво и благожелательно поддержал старик. – А потом, кто его знает почему, но морская вода порой – консервант! Вроде все проесть должна, а – наоборот!
– Крен на левый борт, – докладывал Игорь. – Дифферент – на корму. Туда не подобраться, полностью улезла в дно. Прогулялся я вдоль правого борта, дошел до отсека, где сортир с ящиками…
– Ну? – выдохнул Вова.
– Дырища… Метр железа до палубы чистый, без грунта, потом песок, а поверх песка – дыра. С футбольный мяч. Начал копать, она все шире и шире… Вода так обшивку прогрызть не могла. Значит… – Он помедлил. – Или боевое ранение, или…
– Или кто-то на лодочке уже побывал, – вырвалось у Одинцова.
– Все свинчивают до моего заезда, – заметил Василий убежденно. – Золотое правило. Без перспективы исключений из него. Нахожу место под солнцем – солнце заходит!
– Погодите пыль пускать в свежий воздух! – покривился старик. – Заныли, русалки! «Дыра», «прореха»… Дай акваланг!
– Да ты чего, отец… Сорок три метра!
– Я с них всплывал! У меня есть носки, которые старше тебя, а ты меня учишь! И вообще мама родила тебя потому, что ты забодал ее изнутри!
