– Нас об этом не спрашивали. Нас спрашивали, видели ли мы, с кем был тот русский в курительной и что они делали. Больше никаких вопросов нам не задавали.
Хорошо, что старого Аема не было на работе, иначе инспектор Питу свернул бы его старую шею немедленно, не откладывая в долгий ящик.
– Что еще вы видели, слышали и знаете?
– Я попросил моего коллегу описать внешность этого постороннего господина, но он не смог. Единственное, что определил мой коллега, тот человек был невысокого роста и стройного телосложения. Мы даже обувь его рассмотреть не могли. Портьеры слишком длинные и буквально ложатся на пол. Но он был там, портьеры шевелились от его движений, и он наверняка слышал весь разговор убитого с тем крупным господином и мог проникнуть в курительную, едва тот русский ее покинул.
Сарин зачарованно смотрел на пожилого любителя детективов.
– И еще, – со значением продолжил «частный сыщик», – другой мой коллега, буфетчик, случайно видел, как какой-то человек прошел во внутренние покои, минуя курительную. Он видел его лишь со спины, когда тот прикрывал за собой дверь, но там было темно и рассмотреть силуэт практически не представлялось возможным. Буфетчик не придал этому значения. Но после обнаружения трупа, когда мы беседовали в буфетной, вспомнил об этом и был готов поклясться, что это точно не хозяин дома.
– То есть, по-вашему, выходит, что незадолго до убийства какой-то человек напугал будущую жертву, потом случилось убийство, а сразу после этого какой-то человек скрылся во внутренних покоях?
– Почти. Еще я видел, как толстый русский господин выходил из курительной очень быстрым и решительным шагом, он попался мне навстречу. И краем глаза я уловил движение занавеса, когда входил в буфетную, но толстый господин уже находился у входа в зал.
Последовала пауза.
Инспектор Питу, чтобы снять напряжение, умственное и физическое, грозившее ему немедленным параличом, резко сжал и разжал пальцы рук, он повторил это движение раз пять и лишь потом задал сидящему напротив него человеку свой вопрос:
– Почему вы не рассказали этого раньше?
– Я ждал, когда нас вызовут в полицию для подробного допроса, и вот нас вызвали, – удовлетворенно кивнул любитель детективов.
Глава 25
Миех, одетая в строгий черный брючный костюм, сидела напротив гостя и смотрела в его прищуренные глаза, на напряженную позу и готовилась разыграть непростую партию с противником хитрым, упрямым и недоверчивым.
В окружении Криель Тхатя Ванна был темной лошадкой. Миех уже не однажды пыталась войти в доверие к одышливому старому бегемоту, но безуспешно. Она потратила достаточно времени, чтобы изучить его привычки и слабости, но стоило Ванне уловить малейший интерес к своей персоне, он немедленно замыкался, прячась, словно моллюск в свою раковину.
Подобраться к нему было невозможно. У него была семья, дети. Но что происходило в его доме, не было известно никому. Прислугу он не держал. Детей отправлял учиться за границу, в частные закрытые заведения, и узнать, где они находятся, было практически невозможно.
Он ни с кем ни о чем, кроме дел, никогда не говорил. Никогда не комментировал чужих поступков. Молчал, если его не спрашивали. И удостаивал ответом лишь своего босса.
Но Миех не привыкла сдаваться. Если нельзя ничего предпринять с самим Ванной, значит, стоит поискать поблизости. Она зашла с другой стороны и вскоре уже имела ниточку, за которую сможет дергать новую марионетку. Только действовать нужно осторожно, чтобы ниточка не превратилась в удавку на ее собственном горле.
Они сидели друг против друга, за пустым столом, не нарушая длившегося уже более пяти минут молчания.
«Пора, – решила Миех, – иначе он просто уйдет, а заманить его еще раз скорее всего не удастся».
– Господин Ванна, у меня к вам деловое, весьма выгодное предложение, – проговорила Миех четким, спокойным голосом, не сводя глаз с гостя. Лицо его было так же невыразительно, как и всегда. – Я хочу предложить вам совместный бизнес. Пятьдесят на пятьдесят. Три новых отеля на побережье принадлежат теперь мне.
Толстые щеки едва заметно дрогнули, в узких щелках приоткрывшихся век едва заметно блеснули зрачки.
– Пропавшие якобы документы господина Стрельцова никуда не делись, они были переоформлены незадолго до его гибели. И теперь владелицей его доли бизнеса являюсь я. – Это было правдой. Документы составили задним числом, и доверенный юрист, проделавший эту маленькую незаконную операцию, был еще жив. На всякий случай. Деньги, которые он получил за эту махинацию, вполне компенсировали бы его семье потерю кормильца, но Миех медлила. Он мог понадобиться, а убрать его Сован сможет всегда.
– Думаю, господину Тхатю будет интересно узнать о нашей беседе, – скучным невыразительным голосом проговорил финансист спустя минуту.
Миех ожидала чего-то подобного. Тонкая холодная улыбка тронула ее губы.
– Вы очень замкнутый человек, господин Ванна, я много раз пыталась подобрать к вам ключи. – По лицу Ванны пробежало что-то похожее на тень улыбки. – Вы почти неуязвимы. – Она сделала крохотную паузу. – Почти. Кстати, года два назад я посещала лекции на экономическом факультете, у меня бывает свободное время по утрам, к тому же я отличаюсь природной любознательностью. Я даже пыталась писать диплом. – Она весело рассмеялась, приглашая его оценить шутку, но Ванна не оценил. Его глаз опять не было видно, а поза говорила о готовности прервать разговор. – Темой диплома были финансовые махинации, выявление их и борьба с ними налоговых органов. Невероятно запутанно. Диплом я так и не защитила. Да и зачем он мне? Но ради любопытства я попрактиковалась в изучаемой теме. Вот, взгляните. – И Миех вынула из-под подушек черную пластиковую папку. – Такому опытному специалисту, как вы, мои робкие усилия, возможно, покажутся недостойными внимания, но я очень старалась. – Она протянула ему папку и, поскольку он не сделал попытки взять ее, просто положила перед ним на стол.
Толстяк с видимым неудовольствием протянул руку и брезгливо открыл первый лист.
Миех наблюдала за ним, не скрывая собственного удовлетворения. С ним не было необходимости притворяться. Между ними никогда не было симпатии и не возникнет. Их отношения будут строиться на другой, более прочной основе, неважно, насколько длительными они окажутся.
Тан Ванна не выносил эту женщину. Когда она сунула ему вчера записку с просьбой прийти, его первым порывом было не ходить, но она взглянула на него странным тревожащим взглядом, и он пошел. В отличие от Криель Тхатя он никогда не считал эту фарфоровую куклу со змеиными глазами привлекательной. Она вызывала у него стойкое отвращение, а возможно, даже страх.
Инстинкт самосохранения, развитый у Ванны сильнее всех прочих чувств, подсказывал ему держаться от нее подальше. За те шесть лет, что она была рядом с Тхатем, он не обмолвился с ней и парой слов. И сегодня, едва переступив порог ее дома, он весь покрылся испариной нехорошего предчувствия.
