– Вот именно. В жизни действует закон подлости, и если ты сам ничего не предпримешь, жизнь будет бить по голове тебя, а не окружающих. А горгулья только все испортила. Лучше бы она совсем не падала, чем так.
– Эх, блин… – после продолжительной паузы горестно выдохнул Илья. – Тем более тебе не стоило трогать Агриппину. Еще тот прокол не забылся, а ты с новыми сюрпризами лезешь.
– Тебя это не касается! – оборвала его сестра. – Может, хватит уже питать бредовые надежды по поводу брака? Ей нет до тебя дела!
– При чем тут это? Ее мать настроена решительно, мечтает выдать дочурку замуж, а других кандидатов нет. Ко мне Елена Сергеевна неплохо относится, а Агриппина сделает что мама скажет.
– Ты уверен? – насмешливо спросила Катя.
– Да. И сегодня же начну активные действия. Надо ускориться, пока еще что-нибудь не случилось. К тому же самого Вольдемара сейчас в городе нет. Короче, следует поторопиться. Даст бог, он родственников трогать не будет, – суетливо проговорил Илья, уже строя планы.
– Братец, очнись, отца это не спасет, – скептически отозвалась Катя.
– При чем здесь отец?
– А кого ты надеешься спасти?
– Вообще-то я про себя говорил. Начинкин личность влиятельная, может и мне карьеру подпортить, если захочет. И чем только папаша думал, когда в это ввязался?
– Да заткнись ты уже, мечтатель малахольный! – зло оборвала его нытье Екатерина и бросила трубку на сиденье.
Валерий Коробицкий вышел из дома и сел в свой джип. Да, пока еще свой, с горечью подумал он, заводя двигатель. В офис ехать не хотелось, дома оставаться было невозможно. Анжела после субботнего вечера следит за каждым его шагом. Тесть, сволочь, отказался помочь, еще и пригрозил Феликса наследства лишить, если Валерий еще раз к нему с просьбой о деньгах сунется. «Сволочь!» – с особенным чувством повторил Коробицкий вслух и вырулил из паркинга.
Хорошо хоть Анжела не знает о том разговоре, иначе бы еще в понедельник на развод подала. А терять ее никак нельзя.
Это было ужасно. Валерий давно уже не любил жену. А уж если быть совсем честным, то и никогда не любил. Конечно, первое время после свадьбы он был готов носить ее на руках как символ собственного благополучия, принадлежности к миру богатых и всемогущих. Вот дурак, надеялся, что и сам станет одним из них. Но промахнулся. Промахнулся раз, два, три. Валерий никак не мог понять, почему другим все удается, а ему нет. Взять хоть этот проклятый поселок. Казалось бы, чего проще? Купил землю, оформил бумаги, построил дома, продал. Вон Шерстюк миллиард таким образом заработал, а он последние штаны потерял.
Валерий был бесконечно зол на окружающий его мир, полный несправедливости, и особенно на своего тестя, сволочного богатого маразматика, рушащего его жизнь.
Почему он выжил? Ну почему? Даже тут несчастному Валерию не было удачи. Другого бы погребло под каменной горгульей, и дело с концом. А здесь безвинный человек пострадал. Валерий до сих пор просыпался по ночам, мучимый горечью собственных неудач, мелких и крупных, навалившихся на него с проклятой субботы.
А тут еще жена начала нагло приходить домой среди ночи, довольная, как нагулявшаяся мартовская кошка. И он не то что отлупить ее, спросить не решается, где та шляется и почему от нее чужими мужиками пахнет. Стерва сволочная, такая же, как ее папочка!
Страшно захотелось напиться, и Коробицкий взглянул на часы. Было только начало одиннадцатого. Куда бы податься?
Ему решительно никого не хотелось видеть. Разве что… Валерий достал телефон и позвонил Кате. Но номер ее молчал. И он повернул в яхт-клуб.
Вот возьмет сейчас яхту, выйдет в залив и там напьется в одиночестве. А если повезет, то и утонет.
Коробицкий зло усмехнулся.
Глава 11
Агриппина проснулась от странного ощущения – ей все время казалось, что ее рот набит шерстью. Она отворачивалась, отплевывалась, пока наконец не проснулась и не завизжала от ужаса. Ей в самый нос уткнулось какое-то чудовище с огромным, как у льва, мохнатым рыжим загривком и дикими, фосфоресцирующими желтыми глазами. Когда Гриппа завизжала, чудище отпрянуло и обиженно отвернулось. Макинтош!
И тут девушка проснулась окончательно, вспомнив, где она и как здесь оказалась. Похоже, пробуждение в чужих квартирах начинает входить у нее в привычку.
Гриппа откинулась обратно на подушки и, глядя в потолок, улыбнулась. Ее сердце радостно забилось, по телу пробежал приятный холодок. Она ночевала у мужчины! Нет, не так. Она ночевала у Сокольского! Да, у Сокольского! Агриппина прикрыла глаза и глубоко вдохнула воздух его квартиры. Она спала в его постели! Конечно, между ними ничего не было, но сам факт… Гриппа, представляя себя кем-то вроде Эмануэли, повернулась на бок и взглянула на Макинтоша.
– Тебе этого не понять. У тебя бурная личная жизнь, не то что у меня, бедняжки, – пожаловалась девушка коту. Но прозвучали ее слова не жалобно, а как-то весело.
Надо отметить, что с начала расследования жизнь Агриппины стала значительно разнообразнее, веселее и насыщеннее.
Одернув просторную футболку, выданную ей вчера Сокольским в качестве пижамы, она выглянула в гостиную. Диван уже был застелен, а хозяин дома в белой футболке и синих джинсах жарил на кухне яичницу. Гриппа впервые видела его в обычной одежде. Джинсы шли Артему Георгиевичу не меньше, чем деловой костюм, а может, даже и больше.
Девушка стояла в дверях и молча рассматривала его. Он был невероятно хорош собой. По-настоящему. Не смазлив, не приторно-красив, что обожают романтические дурочки, а по-настоящему. В нем были и мужественность, и шарм, и надежность, и обаяние. При взгляде на Сокольского сразу как-то чувствовалось, что он и замок штурмом возьмет, и красавицу из рук разбойников вырвет, и несущуюся тройку остановит.
Артем скорее почувствовал на себе ее взгляд, чем увидел появление Агриппины.
– Проснулись? – спросил мужчина, оборачиваясь. – Я слышал, как Макинтош заворчал, и решил, что пора готовить завтрак. Доброе утро.
– Доброе. Я могу принять душ? – робко спросила Гриппа, ужасно смутившись. Ей почему-то показалось, что Сокольский прочел ее мысли.
– Конечно. На стиральной машине я сложил стопкой чистые полотенца, а рядом висит синий халат.
– Спасибо.
Синий халат пришелся Агриппине по вкусу. Она вдвое обернула его вокруг себя, а его полы волочились по полу. Но это просторное одеяние показалось ей уместнее, чем вызывающее черное платье, в котором она вчера явилась к Сокольскому в гости.
– Ну, какие у нас планы? – допивая кофе, поинтересовался Артем.
Агриппина сегодня утром снова поразила его – очередной переменой. Она выглядела прежней, очень юной, беззащитной и неуверенной в себе, с румянцем смущения на щеках, и Сокольский поймал себя на мысли, что очень хочет оставить ее у себя. Навсегда. Чтобы девушка каждое утро появлялась на пороге спальни, а он жарил для нее яичницу. А еще ему хотелось… Но тут уж мужчина опомнился и додумать себе не дал.
