– Два врага мертвы, а мы еще не обагрили кровью наши
мечи, – пробормотал Ангус.
– Да, но, похоже, Маккорди считают именно нас причиной
произошедшего. – Александр нахмурился, глядя на силы Маккорди.
Дональд рычал от ярости, а Дункан опустился на колено около
явно бездыханного Уильяма.
– Как Колин мог не знать, что Эйлис носила твоего
ребенка? – спросил Барра.
– Он знал, что она беременна, но не думал, что от меня.
Правду о том, кто отец ребенка, троица хранила в секрете. Он был потрясен тем,
что его обманули люди, которым он доверял. Может, он понял, каким глупцом
выглядел, будучи пешкой в чужих руках.
Джейм кивнул:
– Я видел, что у него не осталось никакого влияния,
когда я и Эйлис были пленниками в Крейгендабе. Даже леди Уна знала больше, чем
лэрд Колин.
– Ну, возможно, она станет еще сообразительнее сейчас,
когда источник ее мучений исчез. – Александр жестом отдал команду своим
солдатам приготовиться к бою. – Похоже, что ярость Дональда убедила его
людей сражаться.
– Думаю, лэрд для них – один из Маккорди.
– Это их проклятие. Поскольку именно Маккорди поведут
их к смерти.
Александр вытащил свой меч и приготовился встретить атаку
противника. Он чувствовал легкое сожаление, что не он прервал жизнь Колина
Макфарлана, что ни ему, ни его братьям не довелось лично отомстить за убийство
отца. С другой стороны, он был даже благодарен такому повороту событий. Он не
хотел становиться убийцей одного из самых близких родственников Эйлис. Эта
мысль удивила его, поскольку он мечтал о мести очень долго. Он чувствовал
какое-то изменение в себе, но только сейчас понял, что это было некоторое
ослабление горечи, которую он носил в сердце очень долгое время.
Маккорди и Макфарланы начали выкрикивать угрозы и
оскорбления, и Александр сосредоточил внимание на передовых рядах противника.
Скоро начнется сражение, и он не хотел опоздать с командами. Не время
отвлекаться и раздумывать об изменениях в себе. Если он сосредоточится на
предстоящем сражении, впоследствии у него появится время для размышлений.
Эйлис слышала глухой рев начавшейся битвы. Маккорди и
Макфарланы выкрикнули последние оскорбления, проревели боевые кличи и двинулись
вперед.
Макдабы ответили во все горло и направились навстречу. Эйлис
почти почувствовала момент, когда две армии столкнулись друг с другом. Даже
Кейт негромко вскрикнула.
Хоть Эйлис и пыталась изо всех сил, она не могла понять
смысл того, что наблюдала. Наверное, если бы она была близко к полю боя, это
тоже ничего бы не прояснило. Боевые порядки перемешались слишком сильно. Число
солдат, неподвижно застывших на земле, быстро росло. С того места, где она
стояла, было невозможно сказать, кто падал – свой или чужой. Эйлис очень хотела
бы быть ближе, но знала, что ей это не разрешат.
– Ты видишь, каково наше положение? – спросила она
Кейт, которая смотрела на битву с такой же тревогой.
– Нет. Я ничего не вижу. Это похоже на бешеное побоище,
словно ни у кого нет плана сражения.
– Да, но у них должен быть план. Я думала, наблюдение
за сражением мне поможет, но я ничего не понимаю. Возможно, лучше всего
провести это время в церкви или где-то еще.
– Я не смогу. По крайней мере, не сейчас, когда через
несколько часов решится судьба людей моего клана. Наберитесь мужества, –
посоветовала Кейт. – По крайней мере, здесь вы сможете точно узнать, когда
сражение закончится и чьи солдаты побегут с поля боя. Это лучше, чем ничего.
– Да, это лучше, чем ничего. И мы можем молиться за
наших людей здесь.
Эйлис слабо улыбнулась, когда Кейт достала из кармана
молитвенник. Но Эйлис произнесла столько молитв, что больше не могла о них
думать. В этот момент она хотела лишь, чтобы Александр и прочие, кто был ей
дорог, остались в живых и победили.
* * *
Александр стремился пробиться к Дональду, чтобы скрестить
мечи с этим человеком. Месть за прошлые обиды больше не была главной причиной,
по которой он стремился пронзить сердце Маккорди холодной сталью. Теперь все
его причины были связаны с Эйлис. Дональд был ее женихом; Дональд бил Эйлис;
Дональд угрожал жизни их сына, что вынудило Эйлис рисковать жизнью, совершив
побег из-за этих угроз. Все это Александр помнил, прокладывая себе дорогу к
своему противнику. Когда Дональд наконец повернулся к нему, Александр
почувствовал холодное предвкушение победы. Лицо Дональда было красным, он
хрипел, пот каплями падал с его лица. Александр же чувствовал себя спокойным,
полным сил и способным на все.
– Теперь мы встречаемся как равные, – окликнул его
Александр, – хотя я не хотел бы называть тебя рыцарем или сэром. –
Александр оглядел дородного Дональда с чувством удовлетворения. – Ты –
позор для рыцарей Шотландии.
– Но ты не рыцарь вообще. Ты – соблазнитель с красивым
личиком, женский любимец, рыцарь ковров, способный лишь пришпоривать невинных
дев в своем будуаре.
– Я надеюсь, ты исповедался, Маккорди, поскольку ты
умрешь здесь, на этом поле.
Когда их мечи скрестились, Александр сразу понял, что
сражается с умелым воином. Если Дональд и был слаб, то не в руках и не в ударе.
Его слабость заключалась в том, что он не мог контролировать свои эмоции. Он с
легкостью сыпал оскорблениями, но сам не мог воспринимать их спокойно. Он
слишком быстро выходил из себя, слишком часто переходил от умелого фехтования
на грубый, яростный обмен ударами. Потребовалось бы всего два тонких, умных
оскорбления, чтобы лишить Дональда Маккорди всего его искусства. Александр,
однако, никогда не опускался до подобных игр, поскольку это было бы бесчестно.
Он хотел, чтобы Дональд утомился, чтобы понял свою слабость. Хотел, чтобы
Дональд увидел приближение своей смерти.
– Ты хочешь проститься с жизнью и своими богатствами
ради шлюхи с карими глазами? – Дональд отразил удар мечом, сделанный
Александром, и сделал попытку проткнуть его кинжалом, но Александр легко
избежал этого неловкого выпада. – Ты уверен, что ребенок твой, а не
отпрыск этого простоватого увальня, которого она постоянно держит при себе?
Александр был несколько удручен, поняв, что и у него есть
слабости. Он не мог не реагировать со слепой яростью на подобное оскорбление
Эйлис. Ему захотелось пригвоздить Дональда к земле и вырезать его язык тупым
кинжалом. Подобному эмоциональному отклику не место в поединке. Любая эмоция –
от милосердной до смертоносной – может оказаться фатальной. И Александр
заставил себя оставаться равнодушным к оскорблениям Дональда.
– Хватить молоть языком, лучше направь на меня свой
клинок, – приказал он Дональду. – Если ты потеряешь дыхание на
оскорбления и умрешь, это тебе ничего не даст.
