– Да нет… – неуверенно протянул Денис.
Алиса покачала головой.
– Вижу, этот вопрос не дает тебе покоя… Забей! Просто захотела – и все! И знаешь… – Она подошла к нему и нагнулась, подставив для поцелуя сосок – коричневатый и твердый, как спелая вишня.
Денис лизнул его кончиком языка. Потом нежно обхватил губами.
– Муррр… – сказала Алиса. Затем она вдруг резко отпрянула и запустила пальчики с острыми коготками в густые волосы. – Знаешь, теперь ты не будешь хвастаться перед своими друзьями, что ты меня трахнул.
– Да я и… – пробовал возразить Денис, но Алиса перебила.
– Нет-нет! Даже и не вздумай! Потому что тогда я всем расскажу, что это неправда!
Она погрозила ему пальчиком.
– Это Я тебя трахнула!!!
Алиса зашипела, как кошка, и бросилась прямо на него. Денис едва успел откатиться в сторону, благо было куда. Бабушкина кровать могла вместить по меньшей мере десять человек, и Денис подозревал, что бабуля неспроста остановила свой выбор именно на ней.
Денис зажал Алису в угол и закрыл своим телом. Человек, чуть было не прогрызший брюхо другому, совершенно его не интересовал.
Алиса, дерматиновая папка с «ватманами» и ингалятор. Вот о чем он думал в тот момент.
И самое главное – не подставлять судьбе мягкий незащищенный животик.
Что бы ни случилось, не расстегивать пиджак!
Константинов был готов.
Чужие взгляды липкой паутиной опутывали его, но это никак не задевало. И даже не трогало. Он считал секунды.
Когда поезд стал резко тормозить и люди начали валиться друг на друга, Константинов увидел свободное пространство у неработающих дверей и, собрав все силы, метнулся туда. Он знал, что одним торможением дело не кончится.
Владимир постарался сгруппироваться, одновременно намечая мягкую «подушку». Рядом стоял седой толстый мужчина, и Константинов прижался к нему.
Он отметил удивление и нескрываемое недовольство в глазах толстяка и закрыл голову руками. Седой даже хотел отпихнуть его от себя, но тут последовал страшный удар.
Константинов почувствовал, как кто-то со всего размаху уткнулся в его спину, но это было не так уж важно. Главное, что голова и ребра были надежно прикрыты.
Инерция многотонного поезда, словно пламя догорающего костра, вспыхнула в последний раз и, встретив на своем пути огромную бетонную глыбу, подпираемую массой влажного песка, погасла.
«Самое время подсчитывать потери», – усмехнулся про себя Константинов.
Ему повезло (хотя это вряд ли можно было назвать простым везением) – он вышел из столкновения почти без потерь, если не принимать во внимание царапину на лбу, оставленную «молнией» на куртке седого толстяка.
Константинов машинально провел по царапине тыльной стороной ладони. Крови не было, только острая саднящая боль.
Он понимал, что тянуть нельзя. Люди придут в себя, и тогда в вагоне будет не развернуться.
«Время – деньги», – еще одно незыблемое правило бизнеса. Это он усвоил хорошо.
Седой мужчина, послуживший для Константинова «подушкой безопасности», держался за рассеченный лоб. Между пальцами бойко капала кровь.
Константинов схватил толстяка и толкнул его на толпу. Еще не оправившийся от удара и потому плохо соображающий толстяк промычал что-то неразборчивое и попытался схватить Владимира свободной рукой, но он уже почувствовал легкость во всем теле. Легкость и быстроту, как обещание чудесного спасения.
Он резко развернулся на пятке и с ловкостью, о существовании которой раньше и не подозревал, выбросил вперед ногу в замшевом ботинке.
Прочная английская подошва ударила в стекло двери. От центра во все стороны поползли трещины. Константинов ухватился за поручень (сознание, словно наблюдавшее за телом со стороны, с удивлением отметило, что это – трюк, достойный Джеки Чана, не меньше) и в прыжке ударил еще раз. Стекло разлетелось вдребезги, но в нижней части проема остались острые осколки, торчащие, как зубы огромного грызуна.
Владимир развернулся (и опять его поразила легкость и отточенность собственных движений) и стал быстро крушить осколки локтем, защищенным мягкой тканью пальто.
Толстяк медленно крутился на месте, отыскивая глазами обидчика. Правую руку он по-прежнему прижимал ко лбу, а левой – смахивал кровь, заливавшую глаза. Наконец он увидел Константинова и заревел так, словно именно тот был причиной их общих бед. Он немного помедлил и бросился вперед.
Но теперь уже ничто не могло остановить удачливого бизнесмена. Он должен был выжить. Он должен был вылезти, хотя бы потому, что где-то, ближе к хвосту, через три вагона от него ехала белокурая девочка в ярко-синем дождевичке.
«Надеюсь, этот олух сможет ее защитить…» Но на олуха надеяться не стоило. Только на себя.
Константинов повел плечами, гладкая подкладка пальто скользнула по материалу костюма. В самый последний момент, когда оно уже было готово упасть на пол, Константинов подхватил его и резко набросил на седого толстяка.
Тот, потеряв ориентацию, снова заревел, но Константинову было не до него. Он скользнул в разбитое окно, чтобы спрыгнуть рядом с поездом, в тоннель, но то, что он увидел, заставило его резко изменить первоначальное решение. Он умел принимать решения на ходу.
Константинов выпрямился, придерживаясь за оконный проем. Острые осколки разрезали ладонь, но он не обратил на это внимания. Владимир нащупал короб воздухозаборника на крыше вагона, ухватился за него и попробовал подтянуться.
Кто-то схватил его за штанину, и Константинов, не раздумывая, пнул свободной ногой. Он услышал сдавленный вскрик, и штанину отпустили.
Тогда он второй рукой схватился за соседний короб, оттолкнулся и забросил ногу на крышу вагона.
Он напрягался, тянул на себя эту проклятую голубую крышу, бил ногами по стене вагона, но сил не хватало.
В отчаянии он снова повернул голову направо. В сорока метрах от него, из гигантской дыры в потолке, бил упругий поток. В полумраке тоннеля он был едва виден; скорее не поток, а какое-то угрожающее движение темной зловещей массы, быстрое и… смертоносное.
Вязкая масса почти полностью облепила головной вагон; Константинов больше не видел отблесков, отбрасываемых вагонными плафонами на стенки тоннеля. Жидкая грязь прибывала с каждой секундой.
«Еще немного, и она доберется сюда…» Это придало ему сил.
Помнится, однажды он уже наблюдал нечто подобное – в армии.
Саня Ушенко, здоровяк хохол из поселка городского типа Соленое (Саня всегда так и говорил, мол, я из п. г. т. Соленое), никак не мог сделать подъем в упор переворотом и нарушал сержанту, командовавшему их отделением, всю отчетность. Тогда сержант, потеряв терпение, снял ремень и хорошенько врезал Сане пониже спины.
