Смотрю в свой бокал с вином, в голове какая-то тяжесть. Триумфального возвращения не вышло.
Встаю и подхожу к плите. Над ней к пробковой доске приколоты семейные фотографии. Вот мы со Сьюзи, разодетые для вечеринки — в боа и блестках. А вот мы со Сьюзи в роддоме, она держит на руках новорожденного Эрни.
И вдруг с легким уколом обиды я замечаю новую фотографию — Сьюзи и Лулу верхом на лошадях, в одинаковых куртках и шлемах. Улыбаются в объектив совершенно одинаково и вообще похожи, как близнецы.
Смотрю на эту фотографию и чувствую, как внутри меня зарождается упрямая решимость. Я не отдам свою лучшую подругу какой-то наглой наезднице с лошадиной челюстью. Чем я хуже Лулу?
— Могу завтра составить вам с Лулу компанию на прогулке, — небрежным тоном предлагаю я. — Если для меня найдется лошадь.
Даже сеточку для волос надену ради пользы дела.
— Хочешь с нами? — Сьюзи от неожиданности даже вскинула голову. — Но… Бекс… Ты же не ездишь верхом.
— Теперь езжу, — беспечно отвечаю я. — Мы с Люком во время своего путешествия катались верхом.
И это почти правда. Почти. Мы собирались прокатиться на верблюдах в Дубае. Только потом передумали и пошли нырять с маской и ластами на море.
Ну и что. У меня получится. Нет, ну в самом деле. Неужели ездить на лошади так уж трудно? Сидишь себе у нее на спине и поводьями дергаешь. Тоже мне премудрость.
6
К десяти часам я уже готова. Не хочу хвастаться, но, оглядывая свое отражение в зеркале, вынуждена признать — выгляжу я отпадно! Первым делом с утра Люк отвез меня в соседнюю деревню, в магазин для наездников, и я экипировалась по полной программе. На мне белоснежные бриджи, приталенный черный жакет, лакированные сапоги и новехонький бархатный шлем — все специальное, для верховой езды.
Я с гордостью беру большую красную розетку из атласной ленты — искушение, перед которым просто не смогла устоять в магазине. Там как раз была распродажа розеток всех цветов и размеров, так что я купила каждого цвета по штуке. Розетку я аккуратно цепляю к лацкану, как брошку. Оправляю жакет. Смотрюсь в зеркало.
Боже, я великолепна! Ни дать ни взять — призер «Крафтс» [Крупнейшая национальная ежегодная выставка собак в Бирмингеме] .
То есть не «Крафтс», а другой выставки. Там, где лошади.
Меня осеняет: может, начать по утрам кататься по Гайд-парку? Вдруг и правда стану профи в этом деле. Тогда можно каждые выходные приезжать к Сьюзи на совместную верховую прогулку. И мы бы вместе ходили заниматься в манеж, выступали бы в одной команде! И тогда Сьюзи забыла бы эту свою дуру Лулу.
— Ого! — восклицает Люк, входя в комнату. — Ну ты и прифрантилась!
— Классно выгляжу, да? — улыбаюсь я ему,
— Очень аппетитно. И сапожки — что надо. Долго вы будете кататься?
— Да нет, вряд ли, — со знанием дела говорю я. — Устроим выездку в лесу.
Это словечко я подслушала в магазине утром.
— Бекки… — Люк внимательно на меня смотрит, — ты хоть раз в жизни садилась на лошадь?
— Ну да! — помедлив, отвечаю я. — Само собой!
Один раз. В десять лет. И сразу свалилась. Но я, наверное, просто не очень старалась,
— Будь осторожнее, хорошо? Я еще не готов стать вдовцом.
Ой, ну зачем так драматизировать?
— Мне пора! — говорю я, взглянув на мои новые «наездницкие» часы со встроенным компасом. — А то опоздаю!
Конюшни находятся в стороне от дома, и уже на подходе я слышу бодрое ржание и стук копыт.
— Привет! — Лулу появляется из-за угла в потрепанных брюках для верховой езды и флисовой толстовке. — Мы готовы… — Увидев меня, она замолкает. — О боже, — она прыскает со смеху, — Сьюзи, посмотри на Бекки!
— Что там такое? — Сьюзи выбегает из-за угла и останавливается как вкопанная. — Господи, Бекки. Ну ты и… вырядилась!
Я оглядываю старенькие брюки Сьюзи, ее измазанные глиной сапоги и засаленный шлем и легко и почти непринужденно отвечаю:
— Да, постаралась.
— А это что? — чуть ли не в ужасе спрашивает Лулу, уставясь на мою атласную розетку.
— Украшение, конечно. Их продавали в магазине верховой езды, — с достоинством поясняю я.
— Для лошадей, — мягко говорит Сьюзи. — Бекки, это розетка для лошадей,
— А-а…
Некоторое время я смущенно молчу. Но потом решаю, что если вещь смотрится стильно, то никто не вправе запретить носить ее и людям. Эти лошадники такие зашоренные, кошмар.
— А вот и мы. — Альберт, главный конюх в имении родителей Сьюзи, ведет под уздцы огромную гнедую лошадь. — Сегодня дадим тебе Пряника. Он у нас покладистый, правда, мальчик мой?
Я столбенею от ужаса. И на этого гиганта меня хотят посадить?
Альберт передает мне поводья, я машинально их принимаю, изо всех сил стараясь не удариться в истерику. Лошадь поднимает чудовищное копыто, и я испуганно отшатываюсь. А если она мне ногу отдавит?
— Ты садиться будешь? — спрашивает Лулу, легко вскочив в седло своего коня, который, признаться, гораздо крупнее моего.
— Конечно! — отвечаю я с деланным смешком.
Как? Как, скажите мне, я должна туда забраться?!
— Тебя подсадить? — спрашивает Таркин, который все это время разговаривал с Альбертом в нескольких шагах от нас. Не успела я и глазом моргнуть, как он подходит ко мне и поднимает к самому седлу.
О господи.
Тут так высоко. Вниз я даже не гляжу — голова кружится. Вдруг Пряник делает шаг в сторону, и я чуть не вскрикиваю от страха.
— Поехали? — спрашивает Сьюзи и на своем старом коне Пеппере скачет к воротам и в поле: Лулу, цокнув языком, разворачивает своего коня и тоже выезжает из загона.
Так. Моя очередь. Поехали.
Эй, лошадь, поехали, говорю. Шагай.
Понятия не имею, что нужно делать дальше. Мне что, пнуть ее? Эксперимента ради тяну повод, но эффекта никакого.
— Но-о, — бормочу я. — Но-о, Пряник!
И тут, словно заметив, что его приятели уже ускакали, мой гнедой идет к воротам. И знаете… это не страшно. Трясет, конечно, и я этого не ожидала. Смотрю на Лулу, а ей хоть бы хны. Мало того, поводья она небрежно держит одной рукой. Выпендривается.
— Закрой ворота! — бросает она мне через плечо.
Закрыть ворота? Господи, как? Как закрыть ворота, сидя в седле?
— Я закрою, — приходит на помощь Таркин. — Развлекайтесь, девочки!
— Ладно! — весело отвечаю я.
Так. Если ехать легким шагом, все будет нормально. Это забавно. Светит ласковое солнце, ветерок теребит траву, лошади все такие гладкие и ухоженные, и все мы — прямо как на картинке.
