— Подождут. Ничего не поделаешь. Если клоуна нет, значит, его нет.
— Но…
— Я их чем-нибудь займу! — вызываюсь я, даже не успев подумать.
— Ты? — обе так и уставились на меня, открыв рты.
— Ну да, я.
Ха! Сейчас они увидят, кто тут лучшая подруга, надежда и опора нашей Сьюзи.
— Бекки… ты правда хочешь занять детей? — Сьюзи явно встревожена.
— Легко! — уверенно говорю я.
— Но…
— Сьюзи… — я кладу руку ей на плечо, — прошу тебя, не волнуйся. На десять минут меня точно хватит.
О господи.
Это просто жуть какая-то.
От шума даже собственных мыслей не слышно. Вообще ничего не слышу, кроме визга двадцати ошалевших ураганчиков, мечущихся по комнате.
— Э… привет, детишки… — начинаю я. Но вопли только нарастают. Тут точно кого-то режут, только не видно кого.
— Сесть всем! — рявкаю я, перекрывая общий визг. — Сидеть!
Но им хоть бы хны. Взбираюсь на стул и складываю ладони рупором.
— Каждый, кто сейчас сядет, — рычу я, — получит КОНФЕТУ!
Вопли тут же глохнут, и все двадцать исчадий ада с грохотом плюхаются на пол.
— Здравствуйте, дети! — весело говорю я. — Я — Чудачка Бекки! — и в доказательство дергаю головой. — А теперь все хором скажем: «Здравствуй, Чудачка Бекки!»
В ответ — тишина.
— А где моя конфетка? — ноет одна из девочек.
— Э…
Роюсь в своей сумке, но там нет ничего, кроме леденцов со снотворным эффектом (купила для перелета — чтобы легче перенести разницу во времени).
А может, все-таки…
Нет, нет.
— Позже! — обещаю я. — Посидите смирно — получите конфетки.
— Да этот клоун — вообще отстой! — говорит мальчик в рубашке от Ральфа Лорана.
— Я — не отстой, — с достоинством заявляю я. — Вот, смотрите!…
Прикрываю ладонями лицо, потом отнимаю их:
— Ку-ку!
— Нашла малышей! — ворчит мальчик. — Фокусы давай!
— А песенку хотите? — торгуюсь я. — Лодка-лодочка, плыви… лай-ла-ла-ла-ла, греби…
— Фокус! — пищит девочка.
— Фокусы хотим! — вопит мальчик.
— Фо-ку-сы! Фо-ку-сы!
О боже, теперь хором скандируют. Мальчишки молотят кулаками по полу. Еще секунда — и они опять начнут мутузить друг друга. Так, фокус-покус. Я судорожно соображаю. Знаю ли я вообще какие-нибудь фокусы?
— Ладно! — в отчаянии соглашаюсь я. — Будет вам фокус. Смотрите!
С интригующей улыбкой развожу руки в стороны, затем прячу их за спиной.
Через рубашку расстегиваю лифчик. Еще бы вспомнить, какого он у меня сегодня цвета.
А, да. Ярко-розовый с бантиками. Прекрасно.
Все затихли и смотрят, раскрыв рты.
— Ты что делаешь? — таращит глаза одна из девчушек.
— Подожди, сейчас увидишь!
Пытаясь сохранить таинственный вид, спускаю с плеча одну бретельку, потом другую и продеваю в них руки. Дети не сводят с меня глаз.
Ко мне вернулась уверенность. Похоже, недурно у меня получается. Может, у меня от природы талант фокусничать!
— Смотрите внимательно! — говорю я загадочно. — Сейчас что-то… появится!
Кое— кто из зрителей вскрикивает от неожиданности.
Сейчас бы барабанную дробь.
— Раз… два… три! — Рывком выдергиваю из рукава свой ярко-розовый бюстгальтер и поднимаю его над головой. — Опля!
В комнате — буря восторгов.
— Она показала фокус! — вопит рыжий пацаненок.
— Еще! Давай еще! — кричит девочка.
— Еще раз показать? — расплываюсь я в довольной улыбке.
— Дааааааааааааа! — дружно вопят дети.
— Не стоит, — отчетливо и резко слышится от двери.
Повернувшись, я вижу Лулу — она смотрит на меня с неприкрытым ужасом.
О нет.
Боже. В руке у меня все еще болтается лифчик.
— Они просили фокус, — объясняю я и пожимаю плечами, будто не вижу в этом ничего предосудительного.
— Вряд ли дети способны оценить «фокусы» такого рода! — вскидывает брови Лулу. Потом поворачивается к детям с широкой улыбкой идеальной мамаши: — Кто хочет поиграть с мистером Весельчаком?
— Мы хотим играть с Чудачкой Бекки! — орет мальчик. — Она сняла лифчик!
Черт.
— Чудачке Бекки пора… по делам! — весело сообщаю я. — Но мы с вами еще увидимся, детки!
Стараясь не смотреть в сторону Лулу, комкаю свой лифчик, запихиваю его в сумку и, пятясь, выхожу из комнаты. Иду к буфету, где Люк угощается семгой.
— Что с тобой? — удивленно спрашивает он. — Ты вся красная.
— Ничего… — Я хватаю его бокал и отхлебываю щедрый глоток шампанского. — Все нормально.
Но все ужасно.
Я жду, когда отчалит Лулу, чтобы поговорить со Сьюзи наедине, но эта нахалка все время рядом. То готовит чай для детей, то убирает за ними. Только я вызовусь помочь, она уже тут как тут — с тряпочкой, с чайничком или с советом мудрой мамочки. Они со Сьюзи все время тараторят о детях, и я даже слова вставить не могу.
Только в десять вечера Лулу наконец проваливает, а мы со Сьюзи остаемся на кухне одни. Сьюзи сидит у плиты, кормит ребенка и зевает во весь рот каждые три минуты.
— Классное было свадебное путешествие? — тоскливо спрашивает она.
— Просто великолепное. Бесподобное. В Австралии нас возили туда, где можно нырять с аквалангом, и…
Я замолкаю, потому что Сьюзи снова зевает. Пожалуй, расскажу завтра.
— А как ты? Как живется матери троих детей?
— Ну, сама понимаешь, — слабо улыбается она. — Хорошо. Только устаю очень. Вся жизнь изменилась.
— И… вечно с тобой рядом Лулу, — как бы невзначай роняю я.
— Она такая замечательная, правда? — оживляется Сьюзи.
— Э… да. — Я медлю, чтобы не наломать дров. — Хотя, по-моему, любит покомандовать…
— Покомандовать? — Сьюзи в шоке. — Бекки, как ты можешь? Да без нее я бы тут не выжила! Она мне так помогает!
Я тут же иду на попятный:
— Ну конечно. Я не то хотела…
— Она-то знает, каково мне сейчас, — вздыхает Сьюзи. — У нее самой уже четверо! Она меня понимает.
— Ясно.
А я не понимаю. Вот на что намекает Сьюзи.
