Голоса подгоняли ее, но она знала, что торопиться незачем. Подняв взгляд, она посмотрела вверх, где на ветвях еще виднелись последние остатки пестрого убора, втянула носом воздух, чтобы ощутить силу и все оттенки осенних ароматов.
Годы минули с тех пор, как она в последний раз делала это. Многие годы.
Подойдя к просеке, Кимми обнаружила, что та стала шире. Кимми прилегла на опушке и принялась разглядывать изгородь, которая отделяла частный лес Торстена от общественного. За долгие годы на улицах Копенгагена она усвоила, что камеры наблюдения занимают немного места и их не сразу разглядишь. Не торопясь, Кимми внимательно присмотрелась к деревьям и к изгороди и обнаружила искомое. На ближайшем отрезке размещалось четыре камеры: две стационарные и две вращающиеся, с обзором на сто восемьдесят градусов. Одна из стационарных камер наблюдения была направлена прямо на нее.
Кимми отползла в кусты и стала обдумывать ситуацию.
Ширина просеки составляла примерно девять-десять метров. Трава аккуратно скошена до двадцати сантиметров высоты, так что получалась ровная открытая поверхность — во все стороны одно и то же. Оставалась только одна возможность незаметно перебраться через просеку, но не по траве — по деревьям, с ветки на ветку.
На этой стороне просеки рос дуб, заметно выше бука напротив, и его мощные суковатые ветви длиной пять-шесть метров вытянулись над просекой в нужном направлении. У бука ветки были поменьше и потоньше. Прыгать с дуба придется метра на два вниз, одновременно метя вперед, чтобы опуститься на бук поближе к стволу, иначе ветки не выдержат ее веса.
Кимми не слишком умела лазить по деревьям. Родная мать запрещала ей это делать, чтобы не портить одежду, а когда матери рядом не стало, у нее уже прошла охота.
Большой дуб был красивым деревом — с развесистыми ветвями, сучьями и шершавой корой. Залезть на него оказалось нетрудно, даже приятно.
— Ты тоже когда-нибудь это попробуешь, Милле, — тихо сказала Кимми.
Только очутившись наверху, она усомнилась. Отсюда ее задача выглядела гораздо сложнее, чем с земли. Если она сорвется, это будет конец, она переломает себе руки и ноги, к тому же все это попадет на мониторы и ее поймают. Она окажется у них в руках, и тогда уже они смогут свершить над ней свое возмездие. Уж она-то их знает.
Однако делать нечего, другого пути нет. Она посидела еще немного, стараясь рассчитать силу толчка. Затем осторожно поднялась и выпрямилась, держась за ветви у себя за спиной.
Уже очутившись в воздухе, Кимми поняла, что оттолкнулась слишком сильно — ствол бука рванулся ей навстречу, и стало ясно, что сейчас она в него врежется. Пытаясь уклониться от встречи со стволом, она сломала палец, но не обратила внимания на боль: главное, что все остальное удалось сохранить в целости. Повиснув на дереве, она глянула вниз: в нижней части ствола у бука было гораздо меньше веток, чем у дуба.
Карабкаясь по веткам, Кимми спустилась до самой нижней; до земли оставалось еще метра три или четыре. Она легла на ветку, повисла на ней, не думая о сломанном пальце. Перебирая руками, подобралась ближе к стволу, обхватила его одной рукой, отпустила другую и съехала вниз, до крови ободрав предплечья и шею.
Взглянув на нелепо выставленный палец, Кимми одним рывком поставила его на место. По телу разлилась волна боли, но Кимми не проронила ни звука. Если бы это понадобилось, она могла бы и вовсе им пожертвовать.
Затем она вытерла кровь на шее и скрылась в тени деревьев. Теперь она находилась с нужной стороны просеки.
Лес тут был смешанный, это она помнила еще по прошлому разу: группы елок, полянки с недавно высаженными лиственными породами и большие участки, заросшие березой, терном, буками, отдельными дубами.
Под покровом леса сильно пахло прелым листом. После пятнадцати лет на асфальте такое чувствуется особенно остро.
Голоса понукали ее пуститься бежать со всех ног и поскорее покончить с задуманным. Теперь ведь она сама определяет условия схватки. Но Кимми их не послушала: она знала, что у нее есть время в запасе. Когда Торстен, Ульрик и Дитлев принимаются за свои кровавые игры, они не остановятся, пока не натешатся досыта. А это будет не скоро.
— Я пойду по опушке вдоль просеки, — сказала она громко, чтобы заставить голоса подчиниться. — Этот путь длиннее, но в конце концов мы выйдем к усадьбе.
Таким образом она и увидела темнокожих людей, стоящих в ожидании лицом к лесу, потом клетку с беснующейся лисой. Поверх штанин у мужчин были специальные щитки, закрывавшие ноги по всей длине.
Кимми отступила поглубже в лес, выжидая, как будут развертываться дальнейшие события.
Вот раздались первые крики, а через пять минут и первые выстрелы.
Она очутилась на территории охоты.
41
Он бежал, откинув голову, но вместо земли под ногами с трудом различал лишь мелькание сухой листвы и предательских веток. Поначалу где-то сзади еще слышались яростные выкрики Ассада, потом вокруг стало тихо.
Карл умерил шаг, подергал склеенные за спиной руки, надеясь их освободить. От тяжелого дыхания в носу все пересохло, шея затекла, но только так он хоть что-то мог перед собой видеть.
Надо было как-то избавиться от ленты на глазах. Это в первую очередь. Еще немного, и они набегут со всех сторон — охотники из усадьбы, загонщики. Карл обернулся назад всем туловищем, но сквозь узкую щелку увидел только деревья и больше ничего. Еще через несколько шагов он наткнулся лицом на низко растущую ветку и упал навзничь.
— Ох черт! — застонал он.
Чертово невезение!
С трудом поднявшись, Карл отыскал на уровне лица обломанную ветку. Затем вплотную придвинулся к стволу, зацепил за торчащий сучок ленту скотча, рядом с ноздрей, и плавным медленным движением начал приседать. Клейкая лента натянулась на затылке, но не сдвинулась: она приклеилась к векам слишком крепко.
Карл потянул еще раз, стараясь держать глаза закрытыми, но веки снова потянулись за лентой, так что глаза закатились под лоб.
— Черт, черт, черт! — выругался он и начал вертеть головой из стороны в сторону; ветка каждый раз царапала ему веко.
Тут он услышал, как закричали загонщики. Они оказались ближе, чем он надеялся. Возможно, всего в нескольких сотнях метров отсюда, но в лесу было сложно определить расстояние. Тогда он поднял голову, снял повязку с зацепки и обнаружил, что усилия все же не пропали даром: теперь он хотя бы одним глазом более или менее что-то видел.
Впереди была густая чаща. Свет проникал в нее неровно, сориентироваться Карл не мог. Одно это уже открывало для дальнейшей жизни и карьеры Карла Мёрка самые невеселые перспективы.
Первые выстрелы раздались, когда Карл миновал ближайшую поляну. Загонщики были уже так близко, что Карлу ничего не оставалось, как броситься плашмя на землю. Насколько он это себе представлял, просека находилась впереди, недалеко от него, а за ней начинались тропинки, ведущие в глубь государственного леса. До того места, где он оставил свою машину, по прямой было всего семьсот-восемьсот метров, но какой ему от этого толк, если неизвестно, в какой это стороне?
