— Всем понемножку, — ответил он и попытался развести ей ноги.
Глядя на его губы, она подумала, что ее вырвет, если он полезет целоваться.
— И кто же она такая?
— А это уже профессиональная тайна, лапочка! Этого я тебе не скажу.
Он ей говорит «лапочка»!
— Но кто заказывает тебе такую работу? — Сдерживая гадливость, Кимми позволила ему продвинуться немного выше. Он горячо дышал ей в шею, овевая запахом перегара.
— Люди с самой верхушки, — зашептал он так, словно это признание поднимало его статус самца.
— Может, перехватим еще по рюмочке? — предложила она, чувствуя, как его ладонь шарит по ее лобку.
Он немного отодвинулся и взглянул на нее с кривой усмешкой, еще больше перекосившей его распухшую рожу. Ему было совершенно неважно, получит ли она какое-то удовольствие. Он думал совершенно о другом.
— Сегодня мы не сможем этим заняться, — сказала она.
Он переменился в лице.
— У меня месячные, так что отложим до следующей встречи, хорошо?
Разумеется, Кимми соврала, но на самом деле ей очень хотелось, чтобы это могло быть правдой. Месячных у нее не было вот уже одиннадцать лет. Остались только боли внизу живота, но они были не физического происхождения. Это была застарелая боль погибшей мечты.
У нее случился выкидыш, она едва не умерла и после этого осталась бесплодной.
Если бы не это, все сложилось бы совершенно иначе.
Осторожно, едва касаясь шрама, одним пальчиком она погладила его брови, однако это не потушило разгоравшуюся злость и досаду.
Ей были ясны его мысли. Оказывается, он притащил домой не ту бабу, а теперь она хочет, чтобы он с этим смирился! Какого черта она приплелась на вдовий бал, если у нее чего-то не так?
Замечая, как меняется выражение его лица, Кимми взяла сумочку, встала, отошла к балконной двери, посмотрела на протянувшиеся внизу унылые ряды одинаковых жилых домов и высотки вдалеке. Почти нигде ни огонька, только холодный свет уличных фонарей над дорогой.
— Ты убил Тину, — произнесла она тихим голосом и опустила руку в сумочку.
Она слышала, как он с шумом пытается подняться с дивана. Еще секунда, и он бросится на нее! Соображал он сейчас плохо, но в нем уже пробудился инстинкт охотника.
Кимми неторопливо обернулась и одновременно взвела курок пистолета с глушителем.
Пытаясь выбраться из-за журнального столика, он увидел, что у нее в руке, и застыл, пораженный собственной недогадливостью. Его, профессионала, так провели! Ее даже позабавила смесь немого изумления и страха, написанная на его лице.
— Ну да, — сказала она. — Не очень-то приятно по неведению притащить домой свой объект.
Нагнув голову, он исподлобья вглядывался в ее черты, сравнивая то, что видел, с образом потрепанной уличной бродяжки, которую искал. Как он мог так низко пасть? Как могла ему показаться привлекательной переодетая бездомная нищенка?
«Действуй! — нашептывали голоса. — Чего еще ждать! Он же их прислужник! Убей его!»
— Если бы не ты, моя подруга была бы жива, — сказала Кимми.
От выпитого у нее горело под ложечкой. Она взглянула на бутылку — золотистого цвета, наполовину полную. Еще глоточек, и голоса умолкнут, пожар погаснет.
— Я никого не убивал, — произнес Ольбек, не сводя глаз с ее пальца на спусковом крючке.
— Чувствуешь себя как загнанная в угол крыса?
Вопрос был излишним. Да и кто стал бы отвечать, подтверждая очевидное?
Ольбек избил Тину, вытряс из нее последние остатки уверенности и сделал беззащитной жертвой. Сделал так, что Тина стала опасной для Кимми. Сама Кимми послужила орудием, но Ольбек был той рукой, которая его направляла. За это ему теперь предстоит ответить.
Ему и тем, чьи приказы он выполнял.
— За всем стоят Дитлев, Ульрик и Торстен. Я же знаю, — сказала Кимми, думая только о бутылке и ее спасительном содержимом.
«Не делай этого!» — подсказывал один из голосов.
Но она все же протянула руку к бутылке, и тут он сорвался с места. Сначала Кимми только ощутила вибрацию воздуха, затем его руки сомкнулись на ней мертвой хваткой, и они оба полетели на пол.
«Попробуй только затронуть мужское самолюбие, и наживешь себе врага на всю жизнь», — вспомнилось ей. Все так и вышло. Сейчас ей придется платить за его голодные взгляды и робкие ухаживания. За его пьяные откровения и обнаруженные уязвимые места.
Он швырнул ее на радиатор парового отопления, так что она стукнулась о выступающие ребра головой, схватил с пола деревянную статуэтку и ударил ее по бедру. Это был тщательно вырезанный из дерева Гокке
[19]
в котелке и со всеми аксессуарами. Потом схватил Кимми за плечи и перевернул на живот, прижал ее грудью к полу и вывернул назад руку с пистолетом, но пистолет она не выпустила.
Его пальцы впились ей в плечо. Но она столько раз встречалась с болью, что выдавить из нее крик было не так легко.
— Хотела меня пристрелить! — вопил он, дубася ее кулаком по пояснице. — Но меня не проведешь!
Наконец ему удалось выбить пистолет и отшвырнуть в угол. Запустив руку ей под юбку, он так дернул за трусики, что они порвались вместе с колготками.
— Что ты морочила меня, дрянь? Нет у тебя никаких месячных! — рявкнул он. Затем снова перевернул ее на спину и ударил по лицу.
Они смотрели друг другу в глаза, пока он колотил ее кулаками куда попало. Она чувствовала, как давят на нее его мускулистые ноги. Волосатые руки были покрыты вздувшимися, пульсирующими жилами.
Он бил ее, пока она не устала отбиваться, почувствовав, что сопротивление напрасно.
— Ну что, дрянь, хватит с тебя? — крикнул он, занеся над нею сжатый кулак, готовый продолжить избиение. — Или хочешь стать похожей на ту свою подружку?
Он спрашивает, хватит ли с нее?
С нее хватит тогда, когда она перестанет дышать.
Это правило она усвоила, как никто другой.
Лучше всех ее знал Кристиан. Только он угадывал момент, когда ею овладевало томительное напряжение — ощущение, как будто ты поднимаешься в воздух, в то время как желание, зарождающееся внизу в животе, волнами передавалось каждой клеточке тела.
А когда они смотрели «Заводной апельсин», он показывал ей, к чему может привести желание.
Кристиан Вольф единственный среди них уже имел сексуальный опыт. Он знал волшебные слова, которые надо говорить девушкам, и их самые сокровенные мысли. Знал, в какую сторону поворачивается ключик от пояса целомудрия. И неожиданно для себя Кимми вдруг оказалась среди других участников группы, которые похотливо посматривали на ее обнаженное тело, озаренное тусклым светом телевизионного экрана, на котором мелькали кадры фильма ужасов. Он показал ей и всем остальным, как можно получать два рода наслаждения одновременно. Как ходят рука об руку насилие и желание.
