— Тина, ну говори же!
— Смотри, Кимми, ты обещала!
Обе кивнули, и Тина продолжала:
— Ну, стали они меня бить. И все били и не отставали. Я сказала, что мы встречались иногда на скамейке, и сказала еще, что много раз видела, как ты уходишь по Ингерслевсгаде, и что, мне кажется, ты где-то там живешь. — Она умоляюще посмотрела на Кимми. — Но ведь ты же там не живешь?
— Еще что-нибудь ты сказала?
— Нет, честное слово! — Голос Тины стал хриплым, дрожь усилилась. — Больше ничего.
— И тогда они убрались?
— Да. Может, они еще придут, но я уже больше ничего не скажу. Я же больше ничего и не знаю.
В полумраке их глаза встретились. Тина старалась убедить Кимми, что говорит правду. Но нечаянно сказала лишнее.
Значит, это было не все, и она знает еще что-то.
— Чего еще ты мне не сказала?
От ломки у Тины беспокойно задергались ноги, она сидела, съежившись, на полу, а ноги так и ходили ходуном.
— Ну, только еще про Энгхавепарк. Что ты там иногда сидишь и смотришь, как играют детишки. Только это.
Тина оказалась наблюдательнее, чем думала Кимми. Значит, она обслуживает клиентов не только у вокзала, а уводит подальше, где еще сохранились кусты.
— А что еще, Тина?
— Ой, ну, Кимми же! Как я тебе сразу тут вспомню! Я ни о чем не могу думать, кроме дури!
— Ну а потом? Когда получишь свою дозу, тогда ты еще что-нибудь про меня вспомнишь? — улыбнулась Кимми.
— Да, тогда, наверное, вспомню.
— Вспомнишь, где я бываю и где ты меня видела? И как я выгляжу? Куда хожу за покупками? В какое время передвигаюсь по городу? Что я терпеть не могу пиво? Что разглядываю витрины на Стрёгете? Что я все время нахожусь в городе? Такие вещи?
Тина, казалось, была рада, что ей подсказали:
— Да, Кимми. Всякое такое. Вот этого я никому не скажу.
По улице Кимми шла с большой осторожностью. На Истедгаде полно всяких проходов и закоулков, здесь никогда нельзя быть уверенной, что, пока ты идешь, в десяти метрах кто-нибудь не наблюдает за тобой.
Теперь она знает, на что они способны. Вероятно, сейчас по ее следу пущено много ищеек.
Поэтому ей придется все начинать с нуля. Она снова оказалась в положении, когда все старые пути для нее были отрезаны и нужно искать новые.
Сколько раз уже в ее жизни наступали необратимые перемены, заставляя начинать все заново?
«Не поймаете вы меня!» — подумала Кимми и подозвала такси.
— Высади меня на углу Даннеброгсгаде.
— Что за шутки? — Смуглая рука таксиста, лежавшая на спинке пассажирского сиденья, потянулась к ручке задней дверцы. — Можешь вылезать, — сказал он, открывая дверцу. — Ты думаешь, я повезу тебя триста метров?
— Вот тебе двести крон. Счетчик можешь не включать.
Это подействовало.
Она выскочила на углу Даннеброгсгаде и мгновенно перебежала на Летландсгаде. На первый взгляд здесь никто за ней не следил. Затем она через проходной двор вышла на Литауэнспладс, а затем вдоль стены вернулась на Истедгаде, очутившись прямо напротив овощного магазина.
— Несколько быстрых шагов, и я уже там, — сказала она себе.
— А, это ты! Решила снова заглянуть? — поприветствовал ее хозяин лавки.
— Махмуд тут, в заднем помещении? — спросила Кимми.
Махмуд с братом сидели за занавеской, включив какой-то арабский канал. Всегда один и тот же, с привычной скучной картинкой.
— Ну что? — спросил Магомет, тот из братьев, что меньше ростом. — Уже взорвала гранаты? А пистолет правда был хорош?
— Не знаю, я его отдала. Мне понадобится новый. На этот раз с глушителем. А еще мне надо парочку доз хорошего героина. То есть по-настоящему хорошего, ты меня понял?
— Прямо сейчас? Ты, дамочка, не в своем уме. Думаешь, только пришла, и тебе сразу все подадут на блюдечке! С глушителем? Да ты сама-то понимаешь, что ты говоришь?
Она вытащила из кармана пачку денег — здесь было больше двадцати тысяч.
— Я жду тебя там, в лавке. И больше ты меня никогда не увидишь. Договорились?
Через минуту телевизор был уже выключен, и оба мужчины ушли.
В лавке ей дали стул и предложили на выбор холодного чаю или колы, но она отказалась.
Через полчаса появился парень, очевидно, какой-то родственник. Он явно не желал рисковать.
— Заходи сюда, тогда поговорим! — велел он.
— Я уже дала не меньше двадцати тысяч. Ты принес товар?
— Минуточку, — сказал он. — Я тебя не знаю, так что подними руки.
Она сделала, как было велено, и глядела ему прямо в глаза, пока он ощупывал ее. Начав снизу, он провел ладонью по внутренней стороне бедра и немного придержал руку, дойдя до паха. Потом он опытным движением ощупал ей живот, провел ладонью по спине, снова пошарил по животу, поднялся к груди, проверяя каждую складочку тела, снова скользнул по бокам к спине и вверх по шее до самых волос. Затем он ослабил хватку и еще раз проверил карманы и одежду. Закончив, немного задержал руки у нее на груди.
— Меня зовут Халид, — сказал он. — Ты в порядке, на тебе нет микрофонов. И у тебя чертовски красивое тело.
Первым, кто заметил скрытый в Кимми потенциал и сказал ей, что у нее чертовски красивое тело, был Кристиан Вольф. Это было до нападения в кустах возле школы, до того, как она соблазнила классного старосту, до скандала с учителем и исключения из школы. Он немного прощупал ее в прямом и переносном смысле и убедился, что у Кимми были особые задатки. При нормальном течении жизни они превратились бы в неподдельные чувства, но могли обернуться и эффективными взрывами сексуальной энергии.
Ему стоило только погладить ее шейку и заявить, что сходит по ней с ума, как в награду он получил поцелуи взасос и все, о чем только может мечтать шестнадцати-семнадцатилетний мальчишка.
И тогда Кристиан понял, что если хочешь секса с Кимми, ее не надо спрашивать. Надо просто ее завести.
Этим приемом вслед за ним вскоре воспользовались Торстен, Бьярне и Дитлев. Один только Ульрик не понял подсказки. Вежливый и воспитанный, он всерьез полагал, что, добиваясь милостей девушки, за ней сначала нужно ухаживать, поэтому так их и не добился.
Все это Кимми знала и понимала. Знала она и то, как бесится Кристиан от ревности, когда она начала кокетничать с ребятами, не входившими в их кружок.
Некоторые девчонки говорили, что он за ней шпионит.
Вот уж чему она совсем не удивлялась.
Когда учитель и староста исчезли со сцены, а Кимми очутилась одна в своей квартире в Нэстведе, вся пятерка стала проводить у нее выходные. Все шло по накатанному: видеофильмы со сценами насилия, дурь, разговоры о нападениях. И когда наступали каникулы и всем полагалось отправляться по домам к родителям, они усаживались в ее светло-красную «мазду» и ехали куда глаза глядят. Очутившись в каком-нибудь парке или в лесу, они надевали перчатки и маски и брали первого встречного, кто попадется на дороге. Возраст и пол не играли роли.
