— Может, я зайду к тебе, посмотрим фильм? — задал он вопрос, как только Ульрик снял трубку.
На другом конце линии послышался довольный вздох.
— Серьезно хочешь? — спросил Ульрик.
— Ты дома один?
— Да. Черт возьми, Дитлев, ты это серьезно?
Ульрик уже возбудился.
Это обещало шикарный вечер.
Этот фильм они видели бессчетное число раз. Без него все было бы не то.
Первый раз они посмотрели «Заводной апельсин», учась в школе-пансионе, еще во втором классе гимназии. Новый учитель, неправильно истолковавший принцип разностороннего культурного развития, показал своему классу этот фильм и еще один, «Если», в котором речь шла о бунте в английской частной школе. Показ был приурочен к теме «Британское кино шестидесятых годов», которую руководство сочло очень близкой для учеников частной школы, следовавшей британской традиции. Однако руководству выбор фильма по здравом размышлении показался крайне неудачным, поэтому новый учитель в учреждении не задержался.
Но сделанного было уже не исправить. Кимми и Кристиан Вольф, который был новичком в ее классе, слишком прямолинейно восприняли идеи фильма и, следуя им, нашли новые пути для удовлетворения своей жажды свободы и мести.
Инициатором стал Кристиан. Он был почти на два года старше, не признавал никаких авторитетов, и весь класс смотрел на него с восхищением. У Кристиана всегда были в кармане большие деньги, хотя это и шло вразрез с внутренними правилами школы. В друзья себе он выбрал Дитлева, Бьярне и Ульрика. У них было много общего: все они одинаково ненавидели школу и не признавали никаких авторитетов. А фильм «Заводной апельсин» еще больше сплотил компанию.
Видеовариант фильма они много раз тайком смотрели в комнате Ульрика. Под впечатлением от увиденного они заключили союз и решили создать такую же банду, как в «Заводном апельсине»: безразличную к окружающему миру, живущую в постоянной погоне за острыми ощущениями и нарушениями общепринятых правил. Отчаянную и безжалостную.
Следующей ступенью стало нападение на мальчика, который застал их за курением анаши. Лишь впоследствии, по инициативе склонного к театральным эффектам Торстена, они стали надевать маски и перчатки.
Накачавшись кокаином, Дитлев и Ульрик сели в машину и помчались в Фреденсборг: оба в темных очках и длинных дешевых пальто, в шляпах и перчатках. Все это было их привычным одноразовым снаряжением, чтобы анонимно повеселиться. Голова казалась холодной и ясной.
— Кого преследуем? — спросил Ульрик, когда они вышли в Хиллерёде и остановились на площади перед шафранно-желтым фасадом кафе «JFK».
— Скоро сам увидишь, — бросил Дитлев, открывая дверь заведения.
Внутри было шумно, как обычно по пятницам, изо всех углов неслись громкие голоса. Неплохое местечко для тех, кто любит джаз или хочет отдохнуть вдали от стеснительных правил. Дитлев ненавидел и то и другое.
Франка Хельмонда они обнаружили в самом последнем зале. Толстячок стоял перед баром и яростно жестикулировал, беседуя с другим политиком такого же мелкого пошиба. Лысина его сверкала под люстрой. Для них этот выход в люди был чем-то вроде крестового похода.
— Он может задержаться довольно долго, так что давай выпьем пока по кружке пива, — предложил Дитлев и направился в сторону другой стойки.
Но Ульрик застыл на месте, расширенными зрачками уставившись на жертву из-под темных очков. Похоже, ему нравится увиденное, вон уже как бешено задвигал желваками!
Дитлев хорошо знал Ульрика.
Вечер выдался туманный и теплый. Выйдя из кафе, Франк Хельмонд долго простоял за дверью, беседуя со своим спутником, но наконец они разошлись. Франк поплелся по Хельсингёрсгаде, а они шли следом на расстоянии пятнадцати метров. В двухстах метрах отсюда находился полицейский участок, и это обстоятельство еще усиливало похотливое ожидание Ульрика, заставляя его тяжело дышать.
— Подождем, пока не дойдем до переулка, — прошептал Ульрик. — Налево там будет лавка секонд-хенда. Так поздно по переулку никто не ходит.
Впереди в тумане ковыляли сгорбленные старичок и старушка, направляясь в дальний конец пешеходной улицы. Таким давно пора бы лежать в постели! Правда, благодаря кокаину их присутствие нисколько не смущало Дитлева, а больше на улице не было ни души — все как на заказ. Лишь трое, которым вот-вот предстоит сыграть свои роли в хорошо подготовленном и уже не раз сыгранном спектакле.
Влажный бриз дохнул в проход между фасадами и пронесся над головами. Между преследователями и Франком Хельмондом оставалось несколько метров.
Ульрик протянул Дитлеву латексную маску, такую же надел сам. У него их была целая коробка; подобные продавались где угодно, так что никак нельзя было бы определить, где они куплены, но тем не менее Ульрик привез свой запас из-за границы. На этот раз он выбрал модели 20027 и 20028, и вот по улице идут двое пожилых мужчин с морщинистыми лицами: очень натурально выглядит и при этом никакого сходства с настоящим обликом.
Как всегда, Дитлев ударил первым. Жертва пошатнулась и с тихим стоном стала клониться налево; Ульрик тут же схватил ее и затащил в переулок, где и сам нанес первые удары — три в лоб, затем один в шею. Бывало, что после этого жертва падала без сознания, но на этот раз Ульрик бил не так сильно: Дитлев заранее попросил об этом.
Ослабевшая жертва уже не могла сопротивляться, только ноги беспомощно болтались; они проволокли тело по переулку метров десять и у Дворцового озера повторили сеанс избиения. Сперва легкие удары, на этот раз по корпусу, затем покрепче. Тут наконец несчастный, парализованный страхом, сообразил, что его убивают, и начал издавать слабые нечленораздельные звуки. Но кто его слушал? Все было видно по глазам.
Дитлев ощутил, как по телу толчками пробегают жаркие волны. Ради этого все и затевалось. Эти чудные теплые потоки напоминали ему детство, солнечный родительский сад, то время, когда весь мир маленького ребенка пронизывали доброжелательные стихии. А когда это ощущение бывало достигнуто, Дитлеву приходилось держать себя в узде, чтобы не убить жертву.
У Ульрика все обстояло иначе. Смерть как таковая его не интересовала. Его привлекал промежуток между силой и бессилием, в котором сейчас как раз находилась его жертва. Расставив ноги, он встал над замершим телом и сквозь прорези маски впился взглядом в глаза. Затем вынул из кармана нож и зажал так, что он почти весь скрылся в его большом кулаке. Мгновение казалось, что Ульрик мысленно решает, следовать ли указаниям Дитлева или действовать жестче. Затем их взгляды встретились.
«Неужели и у меня такие же безумные глаза?» — подумал Дитлев.
Но тут Ульрик опустил нож и прикоснулся им к шее лежащего. Провел тупой стороной лезвия по жилам, затем вдоль носа, по вздрагивающим векам. Франк часто задышал.
Это была не игра кошки с мышью, а еще хуже: жертва не пыталась убежать. Она уже смирилась со своей судьбой.
