Карл и Ассад припомнили события в том порядке, как они были описаны в полицейском отчете.
Под вечер кто-то проник в дом через открытую кухонную дверь и убил парня одним ударом молотка — молоток впоследствии был найден в нескольких сотнях метров от дома. Убитый, по-видимому, даже ничего не почувствовал: смерть была мгновенной, как отмечалось в полицейских отчетах. Он даже не успел выпустить из руки бутылку коньяка.
Девушка явно пыталась вскочить с пола, но нападавшие сразу накинулись и забили ее насмерть на том самом месте: на полу остались следы мозгового вещества, слюны, мочи и крови убитой.
Затем, согласно предположению, высказанному в отчете, убийцы стащили с тела парня плавки, чтобы над ним поглумиться. Плавки так и не были найдены, но следователи усомнились, что во время игры в «Тривиал» сестра была одета в бикини, а брат сидел голый. Инцестуальные отношения были здесь совершенно исключены: у обоих имелись возлюбленные и с личной жизнью все обстояло хорошо. Оба партнера жертв провели в домике ночь перед нападением, а утром уехали в Хольбек в школу. Но эти двое у следствия никаких подозрений не вызвали: они предъявили алиби и вдобавок были потрясены и подавлены известием об убийстве.
Тут снова позвонил телефон. Карл взглянул на номер на дисплее и опять сделал глубокую затяжку, стараясь запастись спокойствием.
— Да, Роза, — ответил он.
— Там очень удивились, когда я передала, что вы спрашиваете про ломтики торта.
— Ну и?
— Пришлось им этим заняться, раз надо.
— Ну и?
— В розовой фишке лежало четыре ломтика: желтый, розовый, зеленый и голубой.
Карл опустил взгляд на лежавшую перед ним доску: здесь то же самое.
— Голубая, желтая, зеленая и оранжевая фишки остались неиспользованными. Они лежали в коробке вместе с прочими ломтиками. Эти фишки были пустые.
— Ну а коричневая?
— В коричневой фишке лежали коричневый и розовый ломтики. Запомнили?
Карл не ответил, молча глядя на пустую коричневую фишку на доске. Очень, очень странно.
— Спасибо, Роза, — наконец сказал он. — Прекрасная работа.
— Так что же? — спросил Ассад. — Что она говорит?
— В коричневой фишке должны были лежать коричневый и розовый вкладыш. Но здесь она пустая.
Оба задумались, глядя на фишку.
— Ты считаешь, нам надо искать эти два недостающих вкладыша? — спросил Ассад и, присев на пол, заглянул под дубовый шкаф рядом с доской.
Карл в очередной раз глубоко затянулся сигаретой. Зачем кому-то понадобилось положить сюда новую игру взамен настоящей? Совершенно очевидно, здесь что-то не сходится. И почему замок кухонной двери так легко открылся? Почему, в конце концов, кто-то принес к нему в подвал и подложил на стол это дело? Кто за всем этим стоит?
— Когда-то они тут праздновали Рождество. Холодно, наверное, было. — Ассад вытащил из-под шкафа плетеное рождественское сердечко.
Карл кивнул. Едва ли в самую суровую зиму тут было холоднее, чем сейчас. Все здесь дышало прошлым, дышало бедой. Кто теперь помнит те времена? Старушка, которая скоро умрет от опухоли в мозгу, а больше и никто.
Он взглянул в сторону дверей в спальни. Вот там все они спали: отец, мать и дети. Карл поочередно заглянул в обе комнаты: как и ожидалось, там оказались кровати соснового дерева и тумбочки, покрытые клетчатыми салфетками. Комнату девочки украшали постеры поп-групп «Duran Duran» и «Wham», комнату мальчика — портрет Сьюзи Кватро, затянутой в кожаную одежду. В этих спальнях когда-то жило будущее, которое казалось светлым и долгим. А здесь, в гостиной, его жестоко и грубо отняли. Ось, вокруг которой вращалась эта жизнь, находится именно здесь, где он сейчас стоит. На границе между тем, на что человек надеялся, и тем, что на самом деле получил.
— Карл, в кухонных шкафах еще есть спиртное, — крикнул Ассад из кухни.
Значит, воры сюда не забирались.
Глядя на дом снаружи, Карл испытывал какое-то тревожное чувство. Занимаясь этим делом, он словно пытался собрать разлитую ртуть — ядовитое вещество, которое опасно трогать и невозможно ухватить рукой. Что-то ускользающее и одновременно несущее вполне конкретную опасность. Столько лет уже прошло с тех пор, как это случилось! Человек сам пришел с повинной. Попавшая под подозрение группа учеников элитной школы по-прежнему находится на вершинах общества.
«За что тут можно уцепиться? И зачем вообще этим заниматься?» — спрашивал он себя.
— Сдается мне, надо бросать это дело, — заявил Карл, обернувшись к своему товарищу. — Хватит, поехали домой!
После чего ткнул носком сапога в травянистую кочку и достал автомобильные ключи, всем видом показывая: с этим делом покончено. Но Ассад за ним не пошел: напротив, повернулся к разбитому окну гостиной с таким видом, словно за ним находилась какая-то святыня.
— Не знаю, Карл, — сказал он. — Мы — единственные, кто еще может сделать что-то для убитых. Ты это понимаешь?
Что-то сделать для мертвецов! Как будто этот восточный мудрец обладает властью проникать в прошлое!
— Не думаю, что тут, на месте, мы как-то продвинемся дальше. Давай немного отойдем в сторону, — предложил Карл, снова закуривая.
Вдыхать свежий воздух через зажженную сигарету — ничего лучше и не придумаешь.
Несколько минут они молча шагали, обдуваемые встречным ветерком, приносившим запахи ранней осени. Впереди показался дом: судя по долетавшим звукам, по крайней мере один пенсионер еще не ретировался на зимние квартиры.
На задах участка они и впрямь обнаружили краснолицего мужчину, подпоясанного ремнем под самой грудью.
— Да, сейчас тут не много народу, но сегодня ведь еще только пятница, — заметил стойкий дачник. — Посмотрите, что будет завтра. В субботу и воскресенье все так и кишит людьми, и так будет продолжаться еще не меньше месяца.
Увидел жетон Карла, хозяин участка разразился целым водопадом слов. Ему не терпелось поведать обо всем сразу одним длинным предложением: о кражах, утонувших немцах, лихачах на дорогах вокруг Рёрвига. Можно подумать, что бедняга, будто Робинзон Крузо, долгие годы провел без человеческого общения.
Но тут Ассад схватил говорливого дачника за плечо:
— Так это ты убил двоих ребят, которые жили по соседству на этой улице в доме, который называется «У рощи»?
Далеко не молодой разговорчивый дачник так и задохнулся на полуслове: перестал мигать, глаза у него остекленели, как у покойника, рот раскрылся, губы посинели. У него даже не осталось сил схватиться за грудь. Старик зашатался, и Карл едва успел его подхватить.
— Господи, Ассад! Какого черта ты тут творишь? — Карл торопливо распустил на старике ремень и расстегнул воротничок рубашки.
Дачник очухался только минут через десять, и они показались Карлу очень долгими. Жена хозяина, прибежавшая из подсобного помещения, за все это время не проронила ни слова.
