Огонь, который горел в сердце ее матери, теперь загорелся и в ее собственном. При мысли о лорде Шелдоне она чувствует, как жар разливается по венам и заставляет ее трепетать от предвкушения чего-то прекрасного.
«Я люблю его!» — говорила она себе и сознавала, что, если он прикажет ей босой пуститься в путь хоть до самой Индии, она без звука подчинится.
Но всегда, подобно ангелу возмездия с огненным мечом
[3]
, довлела над ней память о смерти отца и о том позоре, что падет на семью и полк, если тайна эта раскроется.
Британские аристократы невероятно гордятся честью своего рода, и лорд Шелдон не составляет исключения.
Азалия не сомневалась — если бы стало известно что-либо скандальное из его прошлого или если бы до тети дошли хотя бы самые безобидные сплетни, то они непременно прозвучали бы за обеденным столом.
Девушка подозревала, что даже генерал в душе невольно восхищается молодым лордом, хоть и обижен тем, что тот поддерживает реформы губернатора.
Азалия даже в мыслях боялась произнести слово «свадьба», хотя ей и без того было ясно, что если каким-то чудом лорд Шелдон и влюбился в нее, то он все равно никогда не сделает ей предложения стать его женой.
Так какой же смысл, спрашивала она себя, накликать на себя несчастье, влюбляясь все сильней и сильней, если заранее ясно, что у них все равно ничего не получится и они никогда не смогут принадлежать друг другу?
В отчаянии Азалия убеждала себя, что они всего лишь два корабля, встретившиеся случайно в ночи и уплывшие каждый своим курсом.
Она ненадолго привлекла его внимание, сначала ошеломив тем, что подслушивала. Он, вероятно, просто решил ее проучить, а потом, на борту «Ориссы», у нее почти не было конкуренток. И он ухаживал за ней от скуки.
Другие дамы не представляли для него интереса, к тому же большинство из них путешествовали с мужьями и детьми.
Она озадачила его, и поэтому он преследовал ее, чего не случилось бы при других обстоятельствах.
Эти доводы звучали вполне убедительно — и все-таки она знала, что на деле все гораздо запутанней.
Между ними что-то произошло, а что — объяснить невозможно, как ни пытайся. Словами это не выразить.
Когда уехали тетя с дядей, Азалия принесла в спальню записную книжку, где содержался длинный перечень оставленных наказов.
В основном они могли подождать и до завтра. Срочности в них не было, тетя придумала их для того, чтобы как можно больше занять ее в свое отсутствие.
На этот раз она решила ослушаться.
Схватив шляпку и перекинув через руку легкую накидку, она сбежала по лестнице в вестибюль.
Внизу, к ее радости, сидел А Ок. Она попросила его позвать рикшу.
— Вы желаете, чтобы я поехал с вами, мисс? — осведомился он на кантонском диалекте.
Если в доме находились дядя и тетя, они должны были говорить только по-английски, но А Ок догадывался о желании девушки говорить на кантонском диалекте, и, когда рядом не было посторонних ушей, они переходили на китайский.
— Я хочу побывать в тех лавках, что на набережной, — сказала Азалия. — Скажите мальчику-рикше, куда меня отвезти. Заплачу я ему на месте. А когда стану возвращаться, найду себе другого рикшу.
— Очень хорошо, мисс.
Если китайца и удивила такая самостоятельность Азалии, то сказать об этом он не посмел.
Он просто выполнил то, о чем его просили, и через несколько минут Азалия уже ехала вниз по дороге, а мальчишка-рикша показывал ей, на что способны его быстрые ноги.
Они миновали площадку для крикета, внушительное здание гонконгского клуба и направились вниз по Олд-Прайя к той части набережной, где находились джонки.
Азалии пришлось направить мальчишку чуть дальше, чем договаривался с ним А Ок. Наконец она увидела несколько очень больших джонок и велела рикше остановиться.
Девушка расплатилась, и тут же возле нее появился слуга.
— Почтенная гостья господина Чана? — спросил он.
Азалия кивнула, и он повел ее по пристани, где у одного из причалов стояла самая большая и роскошная джонка.
Она была красного цвета, с позолоченной резьбой, а ее паруса, похожие на крылья летучей мыши, уже наполнял ветер. Поднявшуюся на борт Азалию встретила госпожа Чан.
— Вы приехали! Вы приехали! — в восторге воскликнула она. — А я боялась, что вам что-нибудь помешает.
— Нет, я здесь, — ответила Азалия, с восхищением оглядываясь вокруг. Кай Инь, взяв за руку, потянула ее за собой.
Там находился просторный салон с удобными кушетками, шелковыми подушками и скамейками, застеленными вышитыми покрывалами.
— Почтенный супруг считает, — сказала Кай Инь, — что вам разумней было бы одеться как китаянка.
Сначала Азалия удивилась, но тут же поняла почему.
— Иначе все будут удивляться, что я делаю на джонке? — спросила она.
— Английские леди не плавают с китайцами, — объяснила Кай Инь, хотя и так все было ясно.
— Ах, верно. Я как-то не подумала об этом, — улыбнулась Азалия.
— Я захватила с собой одежду, чтобы вы выглядели так же, как я.
Она прошла, семеня своими крошечными ножками, из салона в спальню.
Безупречный вкус господина Чана сказался и здесь: обшитые деревом нежно-желтого цвета стены, мебель с резными уголками, длинные живописные свитки, развешанные по стенам, — все это делало джонку неповторимо прекрасной.
Азалия быстро сняла платье и натянула на себя удобную китайскую рубашку.
На этот раз красную, оттенка пиона, с окантовкой того же цвета и вышитую по всему полю бело-розовыми цветами яблони, с пуговицами из розового кварца на вороте и рукавах.
Широкие штаны тоже были розовые с пионово-красной отделкой, а еще Кай Инь привезла для Азалии не только шпильки с головками из розового кварца, но и такие же серьги и браслет.
— Как мило! — воскликнула Азалия, любуясь одновременно рубашкой жадеитово-зеленого цвета, расшитой желтыми и оранжевыми узорами, которая была на Кай Инь.
Когда она закончила возиться с прической, Кай Инь достала из туалетного столика щеточку и черный угольный карандаш.
Она подкрасила Азалии глаза, слегка загнув кверху линии в уголках.
— Ну, теперь вас не отличить от китаянки, — улыбнулась она.
Поглядевшись в зеркало, Азалия и впрямь не узнала себя.
Она приобрела таинственный и загадочный вид. Если бы ее сейчас увидел лорд Шелдон, то нашел бы еще более непостижимой, чем обычно.
