– Соня, подожди…
Марк догнал ее и осторожно положил руку на голое плечо. Соня вздрогнула. Ну зачем он?..
– Подожди, Соня. Ну же, посмотри на меня…
Он с силой развернул ее к себе – лицо близко-близко. Соня глянула ему в глаза… И голова закружилась! Будто душа вместе со слезами оторвалась и полетела туда, в этот взгляд… И такое странное безволие в теле, освобождающее от стыда, от беспокойства. Немного пугающее. Или это… нормальное состояние женщины, когда рядом такой вот мужчина, который – «я сам, я сам»?.. Который любое решение легко принимает за женщину. Даже в мелочах.
– Может, скажешь наконец, что у тебя случилось, Соня? Ты вся – как после землетрясения… Так же нельзя, нельзя! Нет ни одной ситуации, даже самой сложной, которую невозможно было бы разрешить! Или это большая и ужасная тайна? Ты что, убила кого-нибудь, да?
– Нет… Никого я не убила…
– Тогда что у тебя случилось? Какое-то большое горе, да?
– Горе? Да, можно сказать, и так… Да, горе… Но я не хочу об этом говорить, Марк. Ты моему горю никак не поможешь.
– Уверена?
– Пусти… Пусти меня. Я к себе пойду, можно?
Она выскользнула из его рук и быстро пошла по дорожке.
– Соня, погоди… Ты к ужину спустишься? Я прошу тебя…
Соня кивнула, поднимаясь на крыльцо. Проклятое платье, проклятые каблуки, как в них неудобно! Чуть не упала, наступив на подол…
Так, приказала она себе, хотя бы лестницу на второй этаж надо одолеть. Внутри у нее все дрожало, будто за ней кто-то гнался. От чего, от кого она так бежит? От властных темных глаз, от сладкого безволия, окутавшего ее теплым одеялом? Почему душа забилась в страхе? Это ведь всего лишь игра… Глупая игра, в которую Марго ее втравила! Или уже не игра? После горячей руки Марка на ее плече, после ощущения безволия, сладкого падения в пропасть – уже не игра? Или надо было сразу отдавать себе отчет, что никакими играми тут не пахнет?
Запыхавшись, она ворвалась в комнату. О! А что здесь домоправительница делает? Понятно… Белье на постели перестилает. Тина стояла к ней спиной и старательно разглаживала складки на простыне. Тоже, нашла время!
Тина выпрямилась и оглянулась…
И опять на ее лице отразился ужас, как тогда, при первой встрече… Ну а сейчас-то что? Ах, да… Она же теперь полная копия Сони Олениной, все шероховатости удалены! Ухоженность, платье, сапфиры…
– Тина, а ключ от комнаты где?
– Что?
– Но дверь ведь должна закрываться на ключ, верно? – выпалила Соня первое, что пришло в голову.
– А… Да, конечно… Конечно же, есть ключ…
– Отдайте его мне, пожалуйста. А белье можете каждый день не менять, я таким сервисом не убалована, обойдусь.
– Да, сейчас… Конечно, как скажете…
Дрожащей рукой Тина завозилась в кармане, вытянула связку ключей, принялась перебирать торопливо. Отцепила один ключ, молча положила на комод и взглянула на Соню в ожидании новых распоряжений.
– Спасибо, Тина, вы идите. Я сама постель застелю.
Домработница пожала плечами и ушла, тихо прикрыв за собой дверь.
Соня плюхнулась в кресло, отерла испарину со лба. Надо успокоиться, собраться с мыслями… Нет, и чего вдруг она про ключ?.. Что-то на подсознании сработало? Сигнал оттуда поступил – коготки увязнут, и птичке конец? Ах, боже мой, да какой конец… Собери сумку, сними с себя платье-цацки и вали на все четыре стороны… Да, кстати, где ее джинсы с кроссовками? В машине остались?
В голове ее был туман, мысли путались… И на плечах все еще ощущался ожог от ладоней Марка. Или озноб. Или все-таки ожог? Господи, да что с ней творится? Больше проблем, что ли, нет?
Сумерки постепенно заполнили комнату, ветер медленно шевелил занавеску на окне. Вдруг в тишине раздались тяжелые шаги. Соня напряглась, вслушиваясь. По коридору кто-то шел. Сердце заколотилось, отдало болью в висках.
Наконец раздался осторожный стук в дверь. Голос Тины:
– Соня, Марк Анатольевич к ужину приглашают…
Соне стало вдруг смешно, даже невольный всхлип вырвался из горла. Приглашают, надо же! Оне, его величество, к ужину приглашают! Нет, так и до истерики недалеко! То слезы, то смех…
– Да, Тина, иду!
Она вошла в ванную, включила свет. Увидела свое лицо в зеркале – вздрогнула. На нее смотрело лицо женщины из другого мира, из других обстоятельств… Даже глаза будто цвет поменяли – в них плескалась синева агрессивная. И сапфировая надменность – как продолжение образа. Красивая ты… Красивая – ты, Соня Оленина. А где же Соня Панкратова? Ау… Потерялась?
Стол к ужину был накрыт на веранде. Марк стоял у каменного ограждения, подняв голову, смотрел в закатное небо. Обернулся на звук ее шагов, улыбнулся мягко, приветливо.
– Я тебя, наверное, немного напугал, Сонечка? Прости.
Соня пожала плечами – мол, какие пустяки… Встала рядом, тоже начала смотреть на закат. Зрелище, надо сказать, удручающее. Грязно-оранжевое с примесью унылой бирюзы. Ничего, кроме депрессивных мыслей, не вызывает. Может, это от настроения человеческого зависит? От дефицита душевной гармонии?
– Тина на ужин запекла утку с яблоками. Ты любишь утку с яблоками, Сонечка?
– Не знаю. Люблю, наверное.
– М-гм…
Едва уловимая нотка разочарования прозвучала в этом «м-гм»… Что ж, понятно. Наверное, Соня Оленина любила утку с яблоками.
– Пойдем за стол, Сонечка. Что-то Марга запаздывает, не будем ее ждать.
Только уселись – цокот каблуков по плитам веранды. Марго. Плюхнулась на стул, лицо расстроенное, капризное. Глянула на Соню мельком – приподняла бровь удивленно:
– О, какая ты, Сонь… Красивая… Не узнать! А сапфиры! Обалдеть!.. Пап, я тоже такие хочу!
– Обойдешься, малышка. Мы же с тобой договорились – сначала диплом, потом все остальное. А иначе у тебя стимула к высшему образованию не будет.
– Да помню я, помню! Кстати о высшем образовании… У меня, пап, как раз с ним на эту минуту неприятности!
– А что такое, Марго? Выкладывай!
– Да представляешь, сейчас однокашница позвонила, оказывается, у меня курсовая синим пламенем горит! Надо ехать! Меня же без курсовой на второй курс не переведут! Вот же облом, да? Хотела еще несколько дней дома побыть…
– Что ж, действительно надо ехать. Ничего не попишешь.
– Нет, представляешь, пап, какое свинство? – подпрыгнув на стуле, полностью развернулась она корпусом к Марку. – Препод взял и курсовую завалил! Еще и деньги взял, сволочь… Пап, может, позвонишь на кафедру?
– Нет. Мы же с тобой договаривались, Марга. Все сама и только сама. Иначе ничему не научишься.
– Ладно, поняла… Ну ничего, приеду – разберусь с этим преподом… Гляну ему в наглые глаза!
