Вслушиваясь в тишину, я остро воспринимала все звуки: ветер, едва слышные щелчки сменяющих друг друга цифр в электронных часах, шелест вентиляторов, собственное дыхание. К моему дому свернул автомобиль, и я поспешила к входной двери, в которую один из полицейских постучал дубинкой, вместо того чтобы нажать звонок.
– Полиция, – объявил серьезный женский голос.
Я впустила их. Передо мной стояли двое: молодая женщина и мужчина постарше, оба в форме. На именной табличке девушки было написано "Дж. Ф. Батлер", что-то в ее лице привлекло мое внимание.
– Сработал датчик задней двери, которая ведет на кухню, – сообщила я. – Очень рада, что вы так быстро приехали.
– Как вас зовут? – спросил ее напарник, Р.И. Макэлвейн.
Он вел себя так, словно не знал, кто я; как будто я была очередной женщиной средних лет в домашнем халате, которой выпало жить в хорошем доме в районе, куда редко вызывают полицию.
– Кей Скарпетта.
Макэлвейн слегка расслабился и сказал:
– Не предполагал, что вы на самом деле существуете. Много о вас слышал, но, слава Богу, никогда не был в морге, ни разу за все восемнадцать лет.
– Это потому что раньше не нужно было ходить на демонстрационные вскрытия и вообще чему-то учиться, – подшутила над ним Батлер.
Макэлвейн не улыбнулся, с любопытством осматривая дом.
– Приходите на демонстрационное вскрытие в любое время, – пригласила я.
Батлер старалась не отвлекаться. Ее настороженность не успела притупиться, как у ее напарника, которого в данный момент больше интересовали мой дом и я. На протяжении многих лет он, наверное, остановил для проверки не менее тысячи автомобилей и ответил на столько же ложных вызовов, получая небольшую зарплату и еще меньшее признание.
– Нам нужно осмотреть дом, – сказала Батлер, запирая за собой входную дверь. – Начиная с первого этажа.
– Пожалуйста. Смотрите везде, где нужно.
– Оставайтесь здесь, – попросила она, направляясь на кухню, и тут неожиданно на меня нахлынули эмоции.
Она напоминала Люси. Похожими были глаза, прямой нос и манера жестикулировать. Люси не могла разговаривать, не помогая себе руками, как будто дирижируя разговором.
Я стояла в прихожей и слышала звуки их шагов по паркету, приглушенные голоса и стук открывающихся и закрывающихся дверей. Полицейские не спешили, и я предположила, что именно Батлер старалась не пропускать ни единого местечка, где может спрятаться человек.
Они спустились и вышли в ледяную ночь, обшаривая фонариками наружные окна. Это продолжалось еще минут пятнадцать, потом они постучались и мы прошли на кухню. Макэлвейн дул на покрасневшие, замерзшие руки. Батлер хотела сказать мне что-то важное.
– Вы уверены, что не прогнулся косяк кухонной двери? – спросила она.
– Нет, – удивленно ответила я.
Она открыла дверь рядом с окном и столом, за которым я обычно ела. Ворвался сырой, пронизывающий воздух, и я подошла к ней посмотреть, о чем она говорит. Батлер посветила фонариком на зазубренную вдавленность между планкой замка и деревянной рамой двери. Было похоже, что кто-то пытался взломать дверь.
– Возможно, это случилось некоторое время назад, а вы не замечали, – сказала она. – Мы не проверили эту дверь, когда приезжали во вторник, потому что сигнал тревоги поступил из зоны двери в гараж.
– Сигнализация срабатывала во вторник? – изумленно пробормотала я. – Мне об этом ничего не известно.
– Я пошел к машине, – произнес Макэлвейн, выходя с кухни и все еще растирая руки. – Сейчас вернусь.
– Я работала в дневную смену, – объяснила мне Батлер. – Наверное, ее случайно повредила ваша домработница.
Я не понимала, как Мэри могла нарушить сигнализацию в гараже, если только она по какой-то причине вышла оттуда и слишком долго не обращала внимания на предупреждающий сигнал.
– Она была довольно испуганной, – продолжала Батлер. – Даже не могла вспомнить код, пока мы не приехали.
– В какое время это произошло? – спросила я.
– Примерно в одиннадцать.
Марино не мог услышать вызов по рации, потому что в одиннадцать он находился со мной в морге. Я вспомнила отключенную сигнализацию, грязь на коврике и несвежие полотенца в ванной. Удивилась, почему Мэри не оставила записку с объяснением случившегося.
– У нас не было оснований проверять дверь, – сказала Батлер. – Поэтому не могу сказать, имелись ли во вторник следы взлома или нет.
– Даже если не было, – заметила я, – кто-то явно пытался проникнуть в дом.
– Экипаж двадцать три, – говорила по рации Батлер. – Вызов детектива по расследованию квартирных краж.
– Экипаж семь девять два, – пришел ответ.
– Можешь подъехать? Здесь попытка проникновения в дом, – передала она и продиктовала мой адрес.
– Принято. Буду минут через пятнадцать.
Батлер поставила рацию на кухонный стол и еще раз изучила замок. Порыв холодного ветра сбросил на пол раскрытую пачку салфеток и зашуршал страницами газеты.
– Он едет с Кэри-стрит, – объяснила она, как будто для меня это имело какое-то значение. – Теперь участок находится на углу Кэри и Мидоу-стрит.
Батлер закрыла дверь на улицу.
– Они больше не относятся к детективному отделу, – продолжила она, наблюдая за моей реакцией. – Поэтому переехали, поскольку их переодели в форму. По-моему, это случилось с месяц назад, – добавила она, и я начала подозревать, куда она клонит.
– Наверное, детективы по кражам со взломом теперь подчиняются заместителю шефа полиции Брей, – сказала я.
Она заколебалась, потом ответила с иронической улыбкой:
– Как и все.
– Хотите кофе? – спросила я.
– С удовольствием. Мне не хотелось вас затруднять.
Я вынула из холодильника пакет с кофе. Батлер села за стол и начала заполнять рапорт о преступлении, пока я вынимала кружки, сливки и сахар, а диспетчеры и копы по рации засыпали друг друга сообщениями. Прозвенел звонок входной двери, и я впустила детектива по квартирным кражам. Он был мне незнаком. Казалось, что мне незнаком никто с тех пор, когда Брей убрала знающих свое дело людей со своих должностей.
– Это та самая дверь? – спросил детектив у Батлер.
– Да. Эй, Джонни, у тебя есть ручка, которая пишет лучше?
Я почувствовала пульсирующую боль в голове.
– У тебя есть ручка, которая вообще пишет?
Я не могла поверить, что происходит такое.
– Назовите дату рождения, – попросил Макэлвейн.
