София пыталась высвободить свое запястье из мертвой хватки Эша. От этого движения на Эша нахлынул тяжелый, сладкий аромат духов Насрин. Он хорошо его помнил. Этот аромат навсегда будет связан с днем их с Насрин свадьбы и с первой брачной ночью. Приторный и тяжелый, он висел в воздухе, вызывая отвращение и головокружение.
— Сними это. Все. Сейчас же! — снова потребовал Эш.
Голос его срывался от груза гнева и разочарования, которые Эш нес все эти годы. Но к этой тяжести теперь примешалось еще кое-что — Эш страстно желал Софи.
По выражению его лица Софи поняла, что он не может притронуться к ней, не может даже находиться с ней в одной комнате. Но Софи понимала также, что не может его обвинять в этом. Она совершила непростительную вещь, и теперь уже ничего не изменить. Если бы она могла! Было же ясно, что Эш пришел, чтобы быть вместе с ней в эту ночь! А она все испортила! Но вопреки всей ситуации Софи страстно желала его. Она хотела мужчину, который после первой ночи не навещал ее в течение трех недель! Но это был мужчина, который показал, насколько чувствительно ее тело, и ей хотелось еще испытать это удовольствие. Без любви? Без уважения? Зная, что Эшу нужен секс с ней только ради наследника?
Где же ее гордость? Нет, так быть не должно! Она должна помнить, что она — Сантина. Должна помнить роль, которую сейчас играет. Эш должен уйти, и тогда она снимет одежды Насрин. Софи сделала шаг назад, дрожа с головы до ног.
Ослепленный своими чувствами, Эш решил, что София не обращает внимания на его слова, игнорирует его. Он схватил Софию и притянул ее к себе. Вид Софии в одеждах Насрин привел его в бешенство. Он резким движением сорвал шарф с головы Софии, потом, к ее ужасу, схватившись за ворот туники, начал со злостью сдирать ее с Софи.
— Не надо, Эш, не надо, — умоляла Софи.
Ведь потом, как ей казалось, Эш будет корить себя за то, что испортил наряд своей любимой погибшей жены. И возненавидит ее, Софию, еще больше за то, что она явилась этому причиной. Но Эш не слушал ее. Он вообще не обращал на нее никакого внимания. София начала сопротивляться, пытаясь спасти наряд, но пальцы Эша грубо разрывали нежный шелк, захватывая при этом и кожу Софи. Софи было больно. Эта боль и ужасный звук разрываемого шелка заставили Софию закричать. Эш остановился и, повернувшись к ней спиной, приказал еще раз:
— Сними все это. Сейчас же.
Все, что произошло сейчас с Софи, довело ее до белого каления. Гнев и ярость уступили место боли и страху, и она взорвалась:
— Ты хочешь, чтобы я сняла это? Отлично! Я так и сделаю!
Она хотела быстро сорвать с себя костюм, но многочисленные завязки не дали ей этого сделать. В конце концов, Софи справилась с ними и отшвырнула от себя все, что осталось от прекрасного костюма. Софи осталась практически обнаженной, не считая маленьких трусиков. Ее лицо пылало от гнева, темно-карие глаза бросали молнии. Дыхание у Софи перехватывало от гнева, обнаженная грудь вздымалась. Эш потерял дар речи. Она была… Она была великолепна в своем гневе. Когда София сняла одежды Насрин, Эш как будто избавился от наваждения. София снова стала самой собой. Прекрасной, притягательной. Желание вспыхнуло в нем так остро, что, казалось, его разрывает от него изнутри.
— Теперь ты удовлетворен! — с вызовом выкрикнула Софи, разрывая тишину, которая повисла между ними. Эти слова подлили масла в огонь.
— Удовлетворен? — с трудом проговорил Эш. — Нет, я не удовлетворен.
Он сделал медленный шаг в сторону Софии, затем — другой. Софи была изумлена. Она думала, что Эш сейчас уйдет.
— Я не буду удовлетворен, пока ты не зачнешь ребенка.
Вдруг Софи оказалась в его объятиях. Эш целовал ее страстно, грубо, с ненавистью, стараясь унизить. Несмотря на это, Софи не могла найти в себе силы сопротивляться ему. Что-то внутри нее страстно тянулось к Эшу, желало его. Дикое, страстное желание, охватившее Софи, отказывалось внимать голосу рассудка. Конечно, ей хотелось, чтобы все происходило не так, чтобы Эш хотел ее, потому что любит ее такой, какая она есть, а не потому, что ему нужен наследник. Но все эти мысли быстро пролетели, и страсть полностью охватила Софи. Она больше ничего не могла думать, впитывая в себя жаркие, неистовые поцелуи Эша. Она помнила то наслаждение, которое однажды Эш подарил ей, и теперь ее бесстыдное тело прильнуло к любимому.
И бесполезно было убеждать это тело, что Эш видит перед собой другую женщину.
Эш откинул волосы Софи, нежно провел пальцем по ее шее, Софи застонала. Тогда Эш прильнул губами к нежной коже Софи и понял, что не может остановиться. Разум требовал, чтобы он оттолкнул Софию и ушел, но, когда он попытался это сделать, София еще сильнее прижалась к нему. Что же, он попытался. Но он не мог устоять перед страстью Софи. Она вся была желание, ее руки обхватили шею Эша, губы жадно и как бы умоляюще искали его губы, покрывая лицо быстрыми жаркими поцелуями. Рука Софи скользнула вниз, расстегивая пуговицы на его рубашке, другая снимала рубашку, обнажая его плечи.
Нет, нет, еще раз нет. Он не должен позволять себе забыться. Это — рациональный, разумный секс ради того, чтобы зачать наследника. Но все эти мысли потонули в страстном желании, его плоть жаждала Софи, жаждала проникнуть в нее как можно глубже. У него так давно не было женщины и еще более давно не было женщины, которую он так страстно желал.
Эш застонал от мучившей его прошлой вины и от наслаждения, которое он испытывал сейчас. Поцелуи Софи, пылкие и страстные, поцелуи женщины, которая еще не познала истинного наслаждения, наполнили Эша желанием научить ее получать и дарить наслаждение. Раньше он ни разу не испытывал этого желания. Теперь ему захотелось лечь рядом с Софи, учить ее, наслаждаться ее нежными прикосновениями. Ему вдруг показалось, что время упущено, он пожалел, что не сделал этого во время их первой ночи.
Руки Софии дрожали, она пыталась расстегнуть мелкие пуговицы его рубашки. Вдруг Эш взял ее за руку. Софию охватило отчаяние. Ей показалось, что Эшу неприятны ее прикосновения, что он хочет ее остановить. Но вместо того, чтобы оттолкнуть ее, Эш опустил руку Софи вниз, к его затвердевшей плоти. Даже через брюки Софи почувствовала, как под ее рукой растет и твердеет его детородный орган. Глаза Софи раскрылись от восхищения и растерянности. Она была ошеломлена, взволнована. Вдруг она почувствовала тяжесть и пульсацию внизу живота — новый прилив желания.
— Эш…
В его имени, слетевшем с губ Софи, было столько нежности, восхищения и желания. В едва освещенной комнате кожа Софи переливалась золотом, на котором ярко выделялись белые груди, такие напряженные, желанные.
Эш больше не мог ждать. Он начал быстро снимать с себя одежду и вскоре уже стоял перед Софи обнаженным. С мужской гордостью он наблюдал, как глаза Софии скользят по его телу, вниз, к его обнаженной, готовой плоти.
— Прикоснись ко мне, — приглушенно и неожиданно мягко сказал он. — Прикоснись ко мне, познай меня.
Что-то магическое было в его голосе, полном вожделения. Звук этого голоса подействовал на Софи как гипноз. Она неуверенно подошла к Эшу, позволила взять себя за руку и отвести в постель.
