Выйдя из-за стола, мистер Дэрроу стер улыбку с лица:
— Да, ваша честь. Я приношу извинения — вы были чрезвычайно терпеливы.
— Был, вы чертовски правы! — рявкнул судья, отчего по галерке пробежал смех. При этом звуке судья вскочил и принялся стучать молотком как полоумный. — Всех вас это тоже касается! — Когда восстановилась тишина, судья начал успокаиваться — но сел он, бормоча что-то про «все мои сорок лет на судейском месте», лишь когда зал стал совершенно безмолвен. После чего вновь указал на мистера Дэрроу молотком: — Ну? Пошевеливайтесь, адвокат, я не хочу помереть до конца этого процесса!
Кивнув, мистер Дэрроу подошел к Люциусу:
— Детектив-сержант, во скольких судебных делах, говорите, важную роль играла баллистика?
— В Соединенных Штатах? — уточнил Люциус.
— Ах да, детектив-сержант, — провозгласил мистер Дэрроу, — ради крепкого здоровья его чести, думаю, нам лучше ограничить дискуссию Соединенными Штатами.
Люциус пожал плечами:
— В нескольких.
— Можете назвать мне количество?
— Нет. Боюсь, что нет.
— Но все эти штуки насчет вашей способности определить, когда из оружия стреляли, по плесени и ржавчине на нем — это использовалось раньше?
— Несколько раз. Началось с дела Мофона, в 1879 году. Обвиняемого оправдали, когда оружейный мастер определил, что, судя по скоплениям плесени и ржавчины в его пистолете, стрельба из оружия не производилась по меньшей мере последние полтора года. Рассматриваемое убийство произошло как раз в этот отрезок времени.
Мистер Дэрроу покачал головой и подошел к скамье присяжных.
— Не знаю, детектив-сержант, — может, это только я такой, но я в жизни повидал немало плесени и ржавчины. Просто поразительно, что вы можете датировать ее рост с такой точностью, словно это некое живое существо.
— Плесень и есть живые существа, — отвечал Люциус, несмотря на нервозность, пользуясь возможностью уколоть мистера Дэрроу. — А ржавчина — всего лишь окисление металла, соответствующее известным временным рамкам. При должной подготовке все это на самом деле не так уж и сложно.
— Да что вы говорите, детектив, неужели? Но, полагаю, нам придется поверить вам на слово — пока. Итак — из револьвера стреляли около трех лет назад, плюс-минус несколько месяцев. И одну из пуль нашли в обшивке подводы. — Лицо мистера Дэрроу снова сморщилось. — Не хочу показаться тупым, детектив, но как же с этим? С соответствием пули оружию, хочу я сказать? Сколько дел было решено с использованием этой методики?
— Что ж, — ответил Люциус чуть тревожнее, — оружейники десятилетиями сопоставляли пули с оружейными стволами…
— Выходит, это точная наука?
— Зависит от того, что вы понимаете под точной.
— Точность, детектив, — бросил мистер Дэрроу, возвращаясь к Люциусу. — Отсутствие допусков на ошибку.
Люциус поерзал на стуле, потом вытащил платок и вытер лоб.
— Мало в каких науках этот допуск отсутствует.
— Понимаю. Выходит, она не точна. А что же с той пулей? Есть какие-то признаки ее участия в убийстве?
— На ней имелись следы крови.
— А что с предположениями, какой именно крови?
Люциус начал потеть еще заметнее и снова вытер лоб.
— Пока… существует не так много тестов, позволяющих отличить одну кровь от другой.
— О… — Делая все, от себя зависящее, чтобы показаться действительно сражающимся с задачей, мистер Дэрроу отошел к скамье присяжных. — Значит, подводя итог, вы говорите, что у нас есть револьвер, из которого стреляли около трех лет назад — причем мы точно не можем сказать, кто именно, — и что его нашли на дне колодца за домом Хатчей. Это может быть, а может и не быть, тот револьвер, из которого была выпущена пуля, найденная в подводе, — пуля, которая может быть, а может и не быть той, что связана с убийством. Так, детектив?
— Я бы не стал это так описывать. Шансы…
— Шансы достаточно высоки, чтобы оставить место обоснованному сомнению,
[55]
детектив. По крайней мере, на мой взгляд. Но давайте попробуем вопрос, на который вам, возможно, удастся ответить чуточку поточнее. Во скольких процессах вы представляли баллистические свидетельства в качестве эксперта?
Вопрос, очевидно, застал Люциуса врасплох:
— Во скольких?
— Это простой вопрос, детектив.
Уставившись в пол и снова вытерев лоб платком, Люциус тихо сказал:
— Впервые.
— Впервые? — повторил мистер Дэрроу, быстро переводя взгляд со свидетеля на присяжных. — Впервые пробуя плавать, вы кидаетесь на немалую глубину, не находите?
Стараясь оказать сопротивление, Люциус ответил:
— Я долгие годы изучал баллистику…
— О, не сомневаюсь, не сомневаюсь. Однако никто до сих пор не спрашивал у вас совета. Интересно, почему же. — Наконец отведя взгляд от присяжных, мистер Дэрроу размашисто прошагал к своему столу. — У меня все, сэр.
Люциус начал было вставать, но тут мистер Дэрроу поднял руку:
— О… и вот еще что, детектив-сержант. В своем вступительном слове вы заявили, что работаете в Полицейском управлении Нью-Йорка. Позвольте спросить — каково ваше нынешнее задание?
Крайне пораженный, Люциус откинулся на свидетельском месте и попробовал потянуть время:
— Мое нынешнее задание? Помощник окружного прокурора попросил меня проанализировать…
— В вашем департаменте, я имею в виду.
Люциус глубоко вздохнул:
— Мое нынешнее задание не связано с этим делом, и будет неподобающим…
— Разве, детектив, — перебил его мистер Дэрроу, в голосе которого зазвучали праведные нотки, — вас не уполномочили несколько недель назад провести расследование в отношении доктора Ласло Крайцлера — в частности, его роли в самоубийстве одного из мальчиков, находившихся под опекой доктора в Институте Крайцлера в Нью-Йорке?
Толпа при этом не удержалась от шума, и когда народ принялся удивленно переговариваться, мистер Пиктон вскочил с места:
— Протестую! Ваша честь, обвинение выражает самый серьезный протест! Какое отношение текущее задание детектив-сержанта может иметь к нашему делу?
Судья стуком молотка утихомирил зрителей, потом схватился за ухо и обратился к мистеру Дэрроу:
