— Благодарю вас, ваша честь, — произнес мистер Дэрроу. — Ну, Клара?
— Я никогда и не забывала, — ответила девочка снова в слезах. — Я никогда и не забывала на самом деле.
— А что же ты не забывала? Ты же не знала, что случилось с Томми и Мэтью, это верно, ты сама нам это сказала. Выходит, ты не могла это помнить — и не помнила. Так что же ты на самом деле знала и не забывала?
— Я никогда… — Умоляюще посмотрев на судейское место, Клара пробормотала: — Я не понимаю, о чем он.
— Я о том, Клара, — вмешался мистер Дэрроу, на сей раз чуть жестче, — что же ты такое знала, чего так и не забыла, и что же ты знала, что забыла, и вспомнила только недавно?
Вздрогнув всем телом, Клара всхлипнула и перевела взгляд с судьи на мистера Дэрроу, а потом попробовала высмотреть за спиной адвоката доктора, который в свою очередь тоже отчаянно старался сесть так, чтобы она его видела.
— Что за чертовщина? — прошептал доктор. — Он намеренно пытается сбить ее с толку…
— Я не понимаю! — снова пискнула Клара, расплакавшись уже в открытую.
— Так что именно? — изрек мистер Дэрроу, удивив всех в зале вдруг суровым, даже грубым тоном. — Что ты всегда знала, и что забыла, но вспомнила не так давно, быть может, примерно тогда, когда встретилась с доктором Крайцлером — и, быть может, во время знакомства с ним? Клара! Ты должна…
— Прекратите! — раздался голос, заставивший умолкнуть и адвоката, и бубнеж, начавшийся было на галерке. Весь зал повернулся к столу защиты, где Либби Хатч сидела вся в слезах, как и ее дочь. — Оставьте ее! — крикнула она Дэрроу. — Вы не смеете с ней так обращаться — после того, что она пережила. Если она не помнит — значит, не помнит! Прекратите запугивать мою дочь! Прекратите это, перестаньте! — И, уткнувшись лицом в ладони, Либби рухнула на стол, а толпа вновь загудела как улей, заставив судью Брауна стукнуть молотком.
— Подзащитная, возьмите себя в руки! — приказал он. — И галерка тоже! Мистер Дэрроу — суду хотелось бы знать…
— С позволения суда, ваша честь, — быстро отозвался мистер Дэрроу. — Защита воздерживается от дальнейших вопросов к этому свидетелю. С учетом обстоятельств мы просим перенести слушание на завтрашнее утро.
Народ при этом загудел еще пуще, и судья принялся колотить молотком:
— Тишина! Я не потерплю больше ни звука! — Когда сей приказ начал действовать, судья отложил молоток с весьма недовольным видом. — Свидетельница свободна, — провозгласил он. — Суд удаляется до десяти утра завтрашнего дня — и тогда я или увижу совершенно иное поведение, или и впрямь закрою этот процесс! — Молоток ударил в последний раз, и пристав Коффи подошел помочь Кларе, которая теперь плакала навзрыд, спуститься со свидетельского места. Мистер Пиктон рванулся предложить руку, но измученные глаза девочки не отрывались от несомненно обессилевшей матери.
— Мама, не плачь! — крикнула Клара еще раз, когда ее уводили. Но тон ее был уже совсем иным: вся взрослость испарилась, а безысходность слов подчеркивала горечь ее рыданий. — Не плачь, тебе станет легче! Это должно помочь тебе, мне так сказали…
Либби Хатч не подняла головы. Чувствуя, что творится, доктор быстро бросился к воротцам в ограждении; но страдание Клары при виде его лишь будто усилилось, она метнулась мимо него по проходу к мистеру и миссис Вестон, и они побежали с ней сначала из зала, а потом и из здания.
Судья уже удалился; а когда присяжные тоже начали выходить, мистер Дэрроу поднял Либби на ноги и повел ее к боковой двери в камеру. Но прежде чем выйти самой и дать выйти присяжным, она начала причитать:
— Она не помнит! Она не помнит, как вы можете ждать от нее такого, она же еще дитя! О, моя бедная Клара, моя бедная малышка!
На этом мистер Дэрроу с тяжелым взглядом обернулся к скамье присяжных; но их смущенные лица словно воодушевили его, и он кивнул охраннику, стоявшему позади Ифегении Блейлок, чтобы тот отвел подзащитную вниз.
Когда все наконец улеглось, мистер Пиктон пробрался к доктору. Взгляды, которыми они обменялись, не сулили ничего хорошего, и мне, конечно же, не составило труда понять, почему. Остальные наши столпились вокруг, тоже с видом крайней обеспокоенности; один только мистер Мур почесывал затылок.
— Ну, — сообщил он, — как по мне, так Вандербилт выкидывает деньги на ветер. Подумать только, попытаться так запугивать восьмилетнюю девочку! Дэрроу с ума сошел, не иначе! Дьявол, даже ее собственная мать… — И внезапно осекся: глядя на наши лица, он наконец-то сообразил то, что мы уже поняли. — Вот проклятье! — тихо прошипел он, топнув ногой. — Ненавижу последним вникать во все эти вещи! Он что же, целиком спланировал ту сцену, да?
— Сукин сын, — выпалил Маркус, скорее пораженный, нежели злой. — Взял явный провал своей клиентки и обратил его в возможное преимущество.
— И она превосходно сыграла свою роль, — печально сказал мистер Пиктон, потом обернулся к мистеру Муру. — Такие люди, как Вандербилт, поддерживают свое положение в жизни отнюдь не глупыми поступками, Джон. — Он со свистом втянул воздух и стукнул по ограждению. — Да какого черта Дэрроу переживать насчет того, что люди подумают «он действительно бессердечен», — если в то же самое время он может заставить присяжных поверить, что Либби на самом деле любит дочь и никоим образом не способна причинить ей вред?
Я поднял взгляд на доктора, чье лицо слегка побледнело. Он отвернулся и уставился на двери красного дерева, словно надеясь, что Клара может вернуться в зал; но видел он, как и все мы, одну лишь толпу, гуськом вытекающую наружу; кое-кто из зрителей оборачивался, бросая на нас, мягко говоря, крайне недоброжелательные взгляды. Нащупав стул, доктор ссутулился и сел, лицо его внезапно стало мертвенно-бледным: точно таким, каким, с некоторым ужасом вспомнил я, оно оказалось при вести о Поли Макферсоне.
Я стоял так и смотрел на него, как вдруг почувствовал, что кто-то слегка тянет меня за руку, обернулся и встретил печальный взгляд Эль Ниньо.
— Сеньорито Стиви, — проговорил он, стараясь, чтобы не услышали остальные. — Это нехорошо.
— Да, — сказал я. — Нехорошо.
Абориген взвесил сказанное, потом кивнул, расправив белый галстук и уперев руки в бока:
— Этот человек Дэрроу — вы уверены, что мне не надо его убить?
— Вообще-то, — отозвался я, качая головой, — я уже начинаю сомневаться…
Глава 45
Тем вечером настроения в доме мистера Пиктона были весьма подавленными — еще и потому, что в начале дня мы полагали: дневные события дадут нам достаточно надежную власть над делом. Вместо этого хитроумный мистер Дэрроу довел нас до того, что приравнивалось к ничьей, если не сказать хуже: он выставил Клару неуверенной и запутавшейся и заронил мысль о том, что ее убежденность и, быть может, вся история целиком, была заслугой доктора, а не ее собственной. Вообще-то факты, которые она вспоминала, играли нам на руку — но любой, хоть раз имевший дело с законом, скажет вам, что дело не всегда решают факты, а зачастую и вовсе не они. Так что за ужином говорили мы мало, взрослые большую часть своей энергии обратили на проделывание очередной существенной бреши в винном погребе мистера Пиктона. После еды Маркус с мистером Муром отправились трамваем в Саратогу, дабы попробовать выяснить, какова в целом реакция публики на показания Клары — хотя ответ на сей вопрос казался вполне очевидным.
