Из стены медленно закапала вода. Несколько
секунд я ждала, что напор увеличится, а потом перешла к другой точке. Ситуация
повторилась, правда, теперь к моим ногам полилась тоненькая струйка. Следующие
несколько минут я, ежась от холода и покрываясь гусиной кожей, бродила от
одного сопла к другому и в конце концов заставила работать все. Результат
усилий в восторг меня не привел: вымыться было практически невозможно. Чтобы
хоть как-то счистить с себя липкую замазку, следовало встать на четвереньки и
прижаться к стене, тогда вода на меня попадет. Впрочем, можно и лечь на пол,
где скопилась небольшая лужа. Ни первый, ни второй вариант меня не обрадовали,
и я разозлилась на Маргошу. Хоть я и дремала во время ее объяснений, то отлично
помню, как медсестра в полном восторге твердила:
– Джакузный душ ни с чем не сравнимое
удовольствие! Бьет со всех сторон, одновременно и массаж, и очищение. Только
включите абсолютно все сопла, по отдельности они слабо работают.
Я замерла и начала внимательно изучать
стены. Маргарита несколько раз настойчиво повторила слова «все сопла».
Вероятно, водная феерия начинается в тот момент, когда все зеленые кнопки
нажаты, а я пропустила одну из них.
Вот она!
С радостным визгом я кинулась к небольшой
круглой дырке, проделанной в стене ниже всех. В отличие от других, над ней
были не кнопки, а клавиши. На одной стояло «Вкл», на другой «Выкл». Поняв, что
наконец-то обнаружила, так сказать, пульт запуска душевой, я без всяких
сомнений нажала на нужную.
Ничего не произошло. Вода не полилась, мне
стало совсем холодно, липко и противно. Лязгая зубами, я присела около низко
расположенного отверстия и сказала:
– Эй! Мне надо помыться!
В стене послышался шорох.
Я обрадовалась. Некоторым механизмам требуется время, чтобы
раскочегариться, вероятно, джакузный душ – из этой категории.
Я стукнула кулаком по кафелю. Поверьте мне, нет лучше способа заставить
работать закапризничавшую технику. Шум усилился, из дыры подул ветер, в воздухе
появился странный, смутно знакомый запах. Я, на всякий случай, еще раз треснула
по стене. И тут из сопла вылетел клуб дыма.
От неожиданности я закашлялась, шлепнулась на
пол, хотела вскочить, чтобы отойти от дырки, из которой теперь выплыло
темно-синее облако, но ничего не получилось. Ноги и руки разъезжались на мокрой
плитке, стена была абсолютно гладкой, пальцы скользнули по кафелю в тщетной
надежде зацепиться хоть за что-нибудь.
Не прошло и полминуты, как душевая стала
напоминать кадр из фильма про извержение вулкана. Повсюду дым, ничего не видно,
над ухом завывает ветер...
В полном ужасе я ползла на четвереньках
вперед, ощущая, как на зубах скрипит мелкий песок. Передвигаться приходилось в
условиях почти полного отсутствия видимости. Автолюбители, попадавшие в густой
туман, сейчас меня поймут. Больше всего на свете я хотела нащупать дверь и
выскользнуть назад в процедурную. В голове метались обрывки мыслей. На
«Вилле Белла» пожар? Отчего серый туман так странно пахнет? Неужели в клинике
не установили специальные датчики, реагирующие на возгорание? Хорошо бы в
женской процедурной отсутствовали посторонние: я сейчас не слишком красиво
смотрюсь, вся липкая, а на голове, наверное, прическа под названием «взрыв в
макаронном цехе». И тут пальцы нащупали круглую ручку. Даже встреча с
горячо любимым человеком после длительной разлуки не принесла бы мне больше радости!
Я вцепилась в железку, встала, пихнула дверь и очутилась в небольшой
комнате, стены которой были утыканы умывальниками.
Глава 25
В первую секунду я пришла в восторг и
начала хватать ртом относительно свежий воздух, потом услышала сдавленный
вскрик, повернулась на звук и увидела абсолютно голого мужчину, мало похожего
на Аполлона.
– Сгинь, – шептал он, судорожно
крестясь, – рассыпься!
В ту же секунду я сообразила, что
умывальники на стенах – это писсуары. Я попала в мужской туалет.
Маргоша предупредила меня, что разделенные по половому принципу процедурные
имеют санузлы, через которые отдыхающие проходят в джакузный душ. Мне следовало
запереть створку, ведущую в соседнюю раздевалку.
Я хотела извиниться, но в горле сильно
першило, поэтому вместо «Простите бога ради», я сумела произнести:
– Стип... бог... рад...
Мужик неожиданно упал на колени и стукнулся
лбом о кафель.
– Да, да, это я! Степан Богородский! Не
забирайте меня!
От удивления я окончательно лишилась
способности говорить, а голый дядечка продолжал ныть:
– Я-то исправлюсь, ей-богу! То есть
простите! Честное чертовское! Я еще молод! Мне всего тридцать пять!
Дар речи вернулся ко мне, и я первым делом
весьма невоспитанно воскликнула:
– Тридцать пять? Сколько же вы съели и
выпили, что выглядите в два раза старше!
– Да, да, да, – Степан принялся
мерно биться головой о плитку, – каюсь, простите, грешен... Отче наш...
ой, извините, вам, наверное, неприятна молитва, да я ее до конца и не знаю,
больше никогда, ни капли, только воду пить буду, даже кефир не понюхаю, в нем
градус есть. Обещаю жену пальцем не трогать! Теще квартиру куплю. Поверьте, я
Анну Ивановну люблю от всей души, ору на нее только из желания перевоспитать
дуру. В карты играть перестану, детьми займусь. Простите, простите. Лику,
стерву, брошу. Господи, ну зачем она мне понадобилась! Моя супруга святая
женщина! Извините, извините, снова вроде как вашего конкурента помянул, чисто
случайно, я вас очень-очень-очень уважаю! Преклоняюсь! Восхищаюсь!
Я сделала шаг вперед. Наверное, надо
позвать кого-нибудь из сотрудников лечебницы, Степану, похоже, плохо, у него
явное психическое расстройство.
Мужик взвизгнул, начал судорожно креститься,
его бредовая, но ранее разборчивая речь постепенно перешла в малопонятное
бормотание. Я отступила назад и уперлась в дверь джакузной, за которой
продолжал бешено завывать ветер.
Меня охватила растерянность. Как поступить?
Степана корчит, едва я делаю крохотный шажок ему навстречу. Внезапно спина
перестала ощущать опору, я пошатнулась, чтобы не опрокинуться назад, попятилась
и была схвачена страшным черным существом, которое с воплем:
– ...! ...! Блин!!! – проволокло
меня через задымленную душевую и впихнуло на женскую половину.
Сначала я испытала настоящую радость. Слава
богу, удрала от сумасшедшего Богородского. Потом к горлу подступил страх. Кто
мой спаситель?
– Что случилось? – спросило существо
знакомым голосом.
– Маргоша! – ахнула я. – Но
почему ты в таком виде?
