Не увела, не соблазнила, не отняла у нее
мужика, а именно убила. Можно предположить, что у медсестры случился нервный
срыв, она перестала владеть собой и напала на первую попавшуюся женщину.
И как должна в таком случае поступить Нина? Представьте себя на ее месте:
вы заплатили немалую сумму, чтобы всей семьей в тихом, комфортном месте
пересидеть ужас под названием «ремонт», и вдруг на вас с кулаками и абсурдным
заявлением наскакивает одна из служащих среднего звена. Лично я бы начала
орать:
– Спасите! Помогите! Милиция! Охрана!
А потом, убежав от сумасшедшей, помчалась
бы к хозяйке санатория и потребовала объяснений. Нина же вела себя так, словно
она провинилась перед Надей.
Ладно, отбросим в сторону предположения и
обратимся к фактам. Рязанцева нападает на Пронькину, пугается меня и удирает.
На службе Надя в тот день не появляется, потом приходит весть о грабителе,
который забил хозяйку скромного домика насмерть. Нина Пронькина ведет себя
странно, она откровенничает с полузнакомой женщиной, в библиотеке рассказывает
ей о двойной жизни своего мужа. Затем появляется Лида, уводит мать, а через
короткое время возникает Соня и ясно дает мне понять: Нина с приветом,
неадекватно воспринимает реальность после внезапной, безвременной кончины мужа,
история с рок-певцом по кличке Малыш – миф. Нина не успокаивается, она в халате
приходит в мою спальню и прямо заявляет: дочери меня убьют. После этого
высказывания мне следовало поверить Соне, понять, что ее мать больна, но потом
я неожиданно узнала: Нину Пронькину то ли в спящем, то ли в бессознательном
состоянии увезли из ее спальни на инвалидной коляске. А милые дочки и
заботливый зять даже не забеспокоились. Они, не моргнув глазом, объявили:
– Мама прихворнула, ее отправили в
больницу.
Так что здесь происходит? Ох, не зря Нина
попросила у меня помощи!
Глава 15
Неожиданно мне захотелось спать, я потерла
глаза, но решила все же досмотреть документы до конца. Их последняя часть
относилась к рок-певцу по кличке Малыш.
В миру его звали Петр Аркадьевич Малышев.
Я, памятуя рассказ Нины Олеговны о том, как Константин Львович, посетив концерт
западных рок-звезд, внезапно решил вести двойную жизнь и купил себе второй
паспорт, предположила, что никаких сведений о детстве и юности гражданина
обнаружить не удастся. Константин Пронькин обзавелся левой ксивой, нужной лишь
для оформления номера в гостиницах во время гастролей. Ну не станет же он
тратить средства на документ с легендой! Удостоверение, у хозяина которого есть
крепкая история, стоит намного дороже, чем просто заполненные корочки, да и
времени на поиск реально существующей личности уйдет много.
Но я ошиблась. Петр Аркадьевич Малышев родился
в Москве, в неблагополучной семье, в двенадцать лет попал в поле зрения
милиции. Сначала его, ребенка, журили за хулиганство, потом запихнули в колонию
для малолетних преступников. Петр отсидел свое, вышел на свободу, в следующий
раз очутился на зоне в двадцать пять, сел за кражу. Несколько лет Малышев шил
брезентовые рукавицы, потом вышел, как говорится, на свободу с чистой совестью.
Увы, большинство зэков, оказавшись за воротами колонии, чумеют от вольного
воздуха и начинают делать глупости. Кое-кого уже через неделю сажают в
следственный изолятор, а через год за решеткой вновь оказывается подавляющее
большинство этих самых, которые с «чистой совестью».
Малышев был исключением, сначала он числился
внештатным сотрудником риелторской конторы, но никаких сделок не совершал, чем
реально занимался – осталось неизвестным, большой период его биографии
оказался скрыт. Но потом Петр неожиданно взялся за ум, поступил на компьютерные
курсы, получил диплом с отличием, устроился на работу и даже сумел взять
денежную ссуду на приобретение квартиры. Какой банк поверил бывшему уголовнику,
в документах не указывалось, но Петр купил однушку на окраине Москвы и жил
тихо. Ни жены, ни детей он не имел, служил в фирме, производящей стеклопакеты,
неплохо зарабатывал и навсегда забыл об уголовном прошлом. И вдруг
внезапно стал петь и вмиг сделал карьеру рок-певца.
Сон окончательно навалился на меня;
с трудом перебирая ногами, я доползла до кровати и плюхнулась под одеяло,
забыв умыться. В голове промелькнула последняя мысль: где могли познакомиться
добропорядочный гражданин Пронькин и Петр Малышев, исправившийся уголовник?
Сколько Костя заплатил Пете за его паспорт?
– Вставай, скорей, вставай, –
застучало в ушах, – телик живей включи, эй, не спи!
Я села на кровати и в первую секунду
растерялась. Вроде нахожусь не дома, так почему ко мне в дверь колотится Вовка
Костин? В ту же секунду меня охватил ужас: если майор прилетел ни свет ни
заря на «Виллу Белла», значит, с кем-то из домашних случилась беда.
Кубарем скатившись с кровати и забыв накинуть
на короткую ночную рубашонку халат, я одним прыжком очутилась у двери,
отодвинула щеколду и закричала:
– Вовка! Говори! Что произошло?
Высокий стройный мужик вмиг оказался в моей
комнате, схватил пульт от телевизора, ткнул пальцем в кнопку и приказал:
– Смотри!
Экран засветился. У меня от злости пропал
голос, а потом прорезался шаляпинский бас:
– Какого черта! Что ты себе позволяешь?
Врываешься в чужой номер ни свет ни заря...
– Тсс, – шикнул Максим, –
успеем поругаться. Во, слушай!
На экране возникла симпатичная брюнетка, из
динамиков полился звук, корреспондентка старалась вещать официальным тоном, но
в голосе нет-нет да и проскакивали нотки неприкрытой радости. Девица была
счастлива от того, какую суперновость она сообщает зрителям.
– Доброе утро. С вами снова
кабельный канал «Еланск». Я стою на том самом месте, где ранним утром
рыбаки нашли тело Нины Олеговны, вдовы известного банкира Константина Львовича
Пронькина.
Я плюхнулась в кресло и вся обратилась в
слух.
– Пока милиция придерживается версии
ограбления, – вещала корреспондентка. – Стало известно, что у вдовы
пропал уникальный гарнитур, подаренный мужем на годовщину свадьбы: серьги и
кулон-медальон. В этих изделиях было бриллиантов более чем на десят карат,
и это не считая изумрудов, которыми щедро украшены подвески. А теперь я
передаю микрофон начальнику Еланского управления милиции Павлу Федулову.
Камера взяла другой план, в экран въехало
крупное красное лицо с глазами-щелками.
– Пожалуйста, Павел Евгеньевич, –
зачирикала корреспондентка, – говорите, вы в эфире.
Федулов откашлялся.
