Сильная рука отодвинула меня в сторону.
Максим подошел к нищему и похлопал его по
плечу.
– Слышь, как тебя зовут?
– Коля, – представился оборванец.
– Отлично, а я Макс. Зря ты, Коля,
ветераном чеченских войн прикидываешься, – ласково загудел мой
спутник, – попадешься на глаза такому, как я, огребешь по полной. Очень мы
не любим, когда те, кто никогда врага в лицо не видел, спекуляцией занимаются.
Николай втянул голову в плечи, Максим, мерно
постукивая проходимца по ключице, нежно спросил:
– Про группу «Альфа» слышал?
– Да, дяденька, – обморочно
прошептал Николай, – по телику показывали!
– Ну, тогда мы договоримся, – журчал
Максим. – Расскажи этой тете, откуда коляска, и спокойно уйдешь отсюда на
своих двоих. Попробуешь врать, я тебе ножку-то ампутирую. Есть и хорошая
новость: нам сиденье с колесами без надобности, ты на нем отсюда настоящим
инвалидом и покатишь. Инструмент есть, вон топорик острый. Давай, не глупи,
получишь вкусняшку.
Максим запустил руку в карман, вытащил жвачку
и сунул ее под нос почти лишившемуся чувств Николаю.
– Откушай, и твое дыхание станет
упоительно свежим!
Глава 12
Николай забормотал с такой скоростью, что я
велела:
– Помедленнее.
Коля покорно сбавил темп. После пламенной речи
Максима я была уверена в честности попрошайки, но, увы, ничего конкретного тот
не сообщил.
Рано утром, часов около шести, Коля пошел в
овраг, куда местные жители выбрасывают мусор. У парня окончательно разорвались
ботинки, и он хотел найти относительно целую пару. Юный поисковик спустился на
дно канавы и принялся потрошить мешки, прошел почти всю мусорку, прежде чем
увидел инвалидную коляску, которая лежала на боку.
– Раз такую вещь выкинули, значит, она не
нужна, – резонно объяснял Коля, – колясочникам лучше подают, ну, я ее
и вытащил. Очень удивился: кто же такую шикарную тележку выбросил? Прикиньте,
она еще и складывается!
Коля наклонился, дернул за небольшой рычажок,
раздался характерный щелчок. «Бентли» сложился в узкую конструкцию.
– Круто, да? – с восторгом
воскликнул алкоголик. – Небось немецкая. Попробуйте, какая легкая, даже
баба унесет. В Германии об инвалидах думают, а у нас гробы на шинах
раздают. Больших бабок такая колясочка стоит, а мне она задаром досталась.
Николай сделал быстрое движение рукой, опять
послышался щелчок, точь-в-точь такой, какой я слышала, стоя в номере Нины за
занавеской. Внезапно мне что-то показалось странным, в голове возник вопрос, но
сформулировать его я не успела, потому что в беседу вмешался Максим.
– Все Ларюхино организованно бросает
мусор в одно место? Хоть и невелико поселение, но, например, отсюда неудобно с
мешком к лесу тащиться.
Николай почувствовал себя чуть увереннее.
– Не, трехэтажки к контейнеру ходят, в
овраг только улицы Ленина, Советская и Коммунистическая.
– Можешь показать, где валялась
коляска? – не успокаивался Макс.
– Пошли, – засуетился Коля, –
хорошим людям приятно помочь.
Овраг протянулся почти у самого леса, на дне
его высилась гора пакетов и неупакованного мусора.
– Фу, – поморщился Максим, – на
набережной в Ницце пахнет лучше, чем тут!
– Вон там она валялась, – ткнул
пальцем в конец канавы нищий.
Я, стараясь не дышать, пошла туда. Овраг
закончился, справа к помойке вплотную приблизились темные ели, влево уходила
колея.
– Куда ведет эта дорога? – спросила
я попрошайку.
– В Еланск, – равнодушно сообщил
Коля, – город такой, большой, с церковью, больницей, магазинами. Там полно
народу живет.
Я указала на узкую тропинку, ведущую в
лес.
– А эта?
– Там санатория, – объяснил
Николай, – пойдете чуть в горку – и увидите забор, наши одну секцию
выломали.
– Могучий русский народ не любит
изгородей, – изрек Максим.
Николай возмутился:
– А чего они в лесу построились? Там
места грибные, люди и ходят по старинке за опятами.
Забыв попрощаться с «ветераном», я ринулась по
тропинке, которая извивалась между корявыми корнями. Николай не обманул: не
прошло и минуты, как передо мной возник забор, в котором не хватало большого
количества прутьев. При желании здесь мог проехать автомобиль.
– Признайся, – пропыхтел сзади
Максим, – твоя мама была из рода эфиопских бегунов. Еле догнал быстроногую
лань Лампу.
– Для спецназовца из «Альфы» ты плохо
тренирован, – бросила я на ходу.
– Обрати внимание, – засмеялся
Максим, – я не говорил, что служу в этом подразделении, всего лишь спросил
у проходимца, слышал ли он про «Альфу», остальное Николай додумал сам.
– Однако ты ловкач. – отметила
я. – О! Знакомая лужа. Значит, к ней можно подойти с разных сторон.
И тут я приметила небольшой сломанный
куст, на котором повис светлый лоскут. Я села на корточки, осторожно
пошевелила смятые ветки, потом сняла кусок ткани – это был дорогой шелк с
вышитой на нем бордовой розой.
– Шерлок-Холмсица идет по следу, –
заговорщицки прошептал Максим.
– Догадываешься, что тут
стряслось? – спросила я.
– Упал метеорит? Высадились зеленые
человечки? Обнаружен клад? – зафонтанировал идеями Максим.
– Клок вырван из костюма Нины, –
скорей для себя, чем для Максима, сказала я, – на ней была одежда с такой
вышивкой. На тропинке лежит обросший мхом камень, но лишайник частично ободран,
похоже, он пострадал недавно. Тот, кто толкал коляску с Пронькиной, не заметил
валун, наехал на него и не удержал кресло, оно накренилось, Нина Олеговна упала
на куст и повредила его. Все очень плохо.
– Почему? – на удивление серьезно
спросил Максим.
– Похоже, она умерла, – тихо
ответила я, – вернее, убита. Ее усыпили и увезли.
– Не согласен, – быстро ответил
Максим, – Пронькина не пушинка, а дама в теле. И мертвый человек
становится невероятно тяжелым, его трудно поднять. А если старуху усыпили
сильным лекарством, то она не проснулась бы даже при падении.
