– Пошли, – мотнула головой
Олеся, – но, сразу скажу, там удобств нет. Газ баллонный, топить надо
дровами или углем, водопровод нам двадцать лет обещают, а до сих пор ведра от
колодца таскаем. Вот туалет в доме у Надьки есть.
– Да ну? Как же он работает? –
удивилась я.
– Биосортир, – пояснила
Олеся, – дорогое удовольствие, его Надькин второй муж поставил. Мы все на
двор ходим, а Рязанцева королевой в хате потребности справляла, пристройку они
сделали, в ней унитаз и водрузили. Мне Надюха похвасталась, но попользоваться
не дала, сказала, какие-то кассеты часто менять надо, а они не бесплатные.
Участок у нее ухоженный, сарай есть, два погреба, один в доме, другой во дворе.
Чего еще? Летний душ.
Я прикинулась ничего не видавшей в жизни
горожанкой.
– Зимой в нем мыться нельзя?
Капустина толкнула деревянную калитку,
выкрашенную в голубой цвет.
– Можешь попробовать. Стукнет десять
градусов мороза, бери мочалку да ступай в конец огорода, в щелястую будку.
– А где Надя в холодное время года
мылась? – не успокаивалась я, изображая покупательницу.
Олеся присела и начала шарить рукой под
крыльцом.
– Рязанцева хорошо устроилась, она на
работе могла в душ пойти, а нам в баню приходится топать или тазики на кухне
греть и частями мылиться.
– Тихо здесь, – отметила я, – и
народу никого.
Не успели отзвучать последние слова, как во
всю мощь заиграла музыка и визгливый женский голос заорал:
– А вот и они! Ура! Встречайте звезд!
Группа «Серый месяц» из Еланска!
На секунду я оглохла, потом, пытаясь
перекричать джаз-банд, игравший кто в лес, кто по дрова, спросила:
– Что это?
– Свадьба у соседей, – пояснила
Олеся, – два наших местных богатея породниться решили, три улицы на
празднике не первый день пьют, даже дети от мероприятия не отлынивают, оттого и
пусто, а потом неделю опохмеляться будут. Сегодня самое время на речку идти,
там ни одной души нет.
Меня охватило любопытство:
– А вы почему проигнорировали праздник?
Олеся усмехнулась.
– Как это? С мафией ссориться
нельзя! Я на работу ходила, сутки отпахала, сейчас покажу вам дом и побегу
плясать. Входите!
Капустина толкнула дверь, я замешкалась на
пороге:
– Покойница в морге?
Олеся вошла в сени.
– Нет, в церкви гроб, в Еланске. Уж не
знаю, кто договорился. Надька сильно верующей не была, иконка у нее висела, но
чтобы, как некоторые, на богослужения бегать – такого не бывало. Ты не
бойся, в доме никого нет. Туфли сними.
Я оставила в просторных сенях баретки и
вошла на террасу. Похоже, Надя любила свой дом и старательно вила гнездо. На
окнах висели недорогие, но симпатичные занавески, диван и два кресла были почти
новыми, стол покрыт скатертью, на нем стояла ваза с искусственными флоксами,
сиденья стульев облагораживали клетчатые подушечки.
– Здесь и отопление есть, – сказала
Олеся, – хозяйка веранду на зиму не консервировала.
Небольшой с виду домик внутри оказался
неожиданно просторным. Из веранды я попала в гостиную, или, как выразилась
Капустина, «в залу», затем увидела кухню, прошла две примерно
пятнадцатиметровые комнаты и очутилась в спальне. Если в гостиной меня поразило
большое количество слишком дорогой для не очень обеспеченной женщины аппаратуры
(лазерная панель, DVD-проигрыватель, магнитофон), а на кухне обилие техники, от
электроножеточки до блендера, то в спальне ошеломило количество книг. Три стены
двадцатиметрового пространства занимали стеллажи. Собрания сочинений
Л.Толстого, С.Есенина, М.Горького, Ф.Достоевского, «История государства
Российского», переплетенные подшивки журналов «Новый мир», «Иностранная
литература», «Наука и жизнь», фантастика, детективы, альбомы с репродукциями,
путеводители, научно-популярные издания. Библиотека собиралась по принципу:
покупаю все, что вижу, по набору книг невозможно было вычислить ни профессию,
ни хобби хозяина. «Пособие рыболова», «Справочник яхтсмена», «Выпиливание лобзиком»,
«Чеканка по металлу» – вот лишь небольшой перечень руководств, стоявших на
самой нижней полке. Были здесь еще анатомический атлас, справочник «Болезни
домашнего скота» и книга с гламурным названием «Хочу стать женой депутата».
Олеся заметила мое недоумение.
– Это Генка собирал, первый муж Нади, к
нему народ как в библиотеку ходил. Он книги из дома выносить не разрешал,
говорил: «Иди на маленькую терраску и читай хоть всю ночь». Пустой мужик был,
ничего делать не умел. Вон его фото, на подоконнике.
Олеся ткнула пальцем вбок, и я увидела две
почти одинаковые рамки.
– Справа Генка, слева Ленька, –
вздохнула Олеся, – не везло Надьке на мужиков. Первый все книжонки
мусолил, и второй попался как под копирку. Правда, у Факира деньги водились, он
сюда много чего купил. И нежадный был, мне вот денег дал. У меня брат
в Магадане живет, мы лет десять не виделись. А где средства на поездку
взять? У него трое спиногрызов, у меня четверо, только о ботинках и думаю:
младшему девять, старшему двенадцать, обувь стаптывают, словно у них пятки
железные. Миша у меня один из родни остался, письма друг другу шлем, иногда по
телефону звоним. А год назад меня такая тоска взяла! Пришла я к Надьке,
заплакала, говорю:
«Никогда Мишу не увижу! Билет туда-сюда
дорогой, еще дорога до аэропорта, и с пустыми руками неприлично к племянникам
заявиться. Нищета проклятая замучила».
Порыдала и ушла, а Факир небось из спальни мои
стоны услышал.
Через месяц к Олесе заглянул Леня, положил на
стол пухлый конверт и сказал:
– Езжай, соседка, в Магадан.
Капустина заглянула внутрь и испугалась.
– Ой! Не возьму.
– Бери, бери, – настаивал
Факир, – я хорошо знаю, каково живется в разлуке с близкими.
– Вернуть не скоро смогу, – почти
сдалась Олеся.
– Это подарок! – коротко рубанул
Леня.
– Нет! Не надо, – занервничала
Капустина.
Факир сел около стола.
