— Эй, садись, ты вся дрожишь. Ты знаешь, что я собираюсь все это вышвырнуть в мусорную корзину?
Она пробормотала что-то в ответ, но ее мозг был занят тем, что она обдумывала, что же делать дальше. Рушилось их недолгое счастье и мечты о будущем.
— Они, вероятно, напридумывали целый ворох небылиц, когда не смогли получить комментарии от нас в «Палаццо». Да не волнуйся ты так об этом.
Она освободилась из его объятий:
— Не волноваться? Ты понимаешь, о чем говоришь?
Он заморгал:
— У тебя сегодня был шок.
— Это не просто шок. Сегодня стало понятно, что это никогда не закончится.
Острое сожаление, глубокое и режущее, поколебало ее решимость. Но она любила его слишком сильно, чтобы он потерял все из-за нее.
— До тех пор, пока я с тобой.
Он вздрогнул, как будто она ударила его:
— Слушай, я знаю, ты ненавидишь папарацци из-за своего прошлого, но…
— Ты ничего не знаешь о моем прошлом!
Боль от осознания того, что ей придется оттолкнуть его навсегда, разъедала ей душу. Ее эмоции вышли из-под контроля…
— Хочешь узнать о моем прошлом? Постарайся представить девочку-подростка, вокруг которой всегда снуют какие-то грязные журналисты, подсматривающие, что ты ешь, как ты тренируешься, не набрала ли ты несколько лишних фунтов, чтобы хорошо выглядеть на съемках. Попытайся представить бомжа, который плюет тебе в лицо, потому что он думает, что политика твоего отца держит его на улице. Попытайся представить, что тебя преследует психопат, потому что у него есть планы похищения, чтобы получить выкуп. — Ее грудь вздымалась от волнения. — Попытайся представить отца, который рассматривает тебя только как реквизит, приложение к своей бесценной карьере. Попытайся представить телохранителей, подсматривающих каждое твое движение. Попытайся представить, что у тебя нет уверенности, нравишься ли ты людям, или они только делают вид, чтобы угодить отцу. — Он потянулся к ней, но она уклонилась. — Когда твой развод обсуждают в желтой прессе каждый день в течение месяца. Твою персону подвергают ужасной критике. Называют кем угодно — от Снежной королевы до фригидной стервы. Когда люди указывают на тебя пальцами на улицах, хихикают и даже хуже. Люди, которым плевать на то, что с тобой происходит… Я больше не буду так жить.
Она облизнула губы и почувствовала солоноватый вкус. Она даже не заметила, как начала плакать во время этой тирады. На этот раз, когда он сделал шаг к ней, она позволила ему прикоснуться к себе, погладить.
Она позволила ему шептать утешительные слова на ушко.
— Мы можем справиться с этим…
— Нет, не можем.
Она вцепилась в спинку дивана, чтобы не упасть, ее бравада маскировала боль от того, что все так неожиданно изменилось.
— Ты сам сказал, Роман. Ты — знаменитость. Твой имидж важен для тебя.
— Экстремальный спорт недостаточно известен. Мне нужно создавать и поддерживать правильный имидж…
— Я все понимаю, но я не могу жить так снова.
— Я всегда буду с тобой, буду поддерживать тебя. Мы могли бы путешествовать анонимно, куда-нибудь далеко…
— Я не хочу такой жизни. Не хочу больше прятаться. Мне надоело уворачиваться от объективов фотоаппаратов и носить идиотскую маскировку. Я закончила с этим…
Его вздох нарушил мрачную тишину.
— И что же мы будет делать?
Слезы жгли ей глаза, отчего она часто моргала.
— Я не могу жить в центре внимания, Роман. Даже для тебя.
Слезы наконец потекли, и она утерла их. Ава покинула его комнату… и его жизнь.
Глава 14
Взяв интервью у владельца экологического коттеджа, Ава написала статью и отослала ее за день до дедлайна.
Ее проживание было оплачено до завтра. Теперь, когда она освободилась от работы, она осматривала остров, плавала и все пыталась вычеркнуть из памяти Романа.
Но она не могла перестать о нем думать. Думать о беззаботной, наполненной приключениями жизни, которую она представляла для них обоих. О да, она обдумала это все в деталях, но каждый раз ее фантазия обрывалась: появлялись вспышки камер и навязчивые микрофоны — и все исчезало. Нет, ни в коем случае Роман не должен быть запятнан ее плохой репутацией в прессе. Это останавливало ее от того, что ей безумно хотелось сделать: позвонить ему или пойти к нему в отель. Она знала, что он был еще там — она видела рекламные листовки об обучении экстремальным видам спорта с изображением его красивого лица. Она пыталась защитить его, но ее разбитому сердцу было очень тяжело принять это.
Ава отчаянно желала приключений несколько недель назад: новая работа, новый старт, и он казался превосходным приложением к этому. Ничего серьезного, ни к чему не обязывающее развлечение, проходящий парень с кочевой жизнью, который привнес вкус запретного в ее серую, скучную жизнь.
Но за это время ее сердце открылось этому великолепному, сильному духом мужчине, который предложил ей отношения без всяких обязательств.
Теперь ее душа была ранена. Когда-нибудь эта боль уменьшится. Пока она должна думать о том, как организовать свою новую жизнь без него, и забыть, как она любит Романа и как многим пожертвовала ради своего возлюбленного.
Роман пробрался взглянуть из-за занавеса на бальный зал отеля и потер руки. Полный зал народа. Это хорошо. Чем больше, тем лучше.
Ирония произошедшего не ускользнула от него: все закончилось тем, что присутствие папарацци, которое он сознательно поощрял для своей карьеры, стоило ему женщины, которую он любил. Любил…
Он до сих пор не мог поверить в это. Он любил Аву. Это открытие, произошедшее в последнюю неделю страданий и самокопаний, совсем сбило его с толку.
Последние семь дней он нянчился со своим израненным эго, придумывая всевозможные причины, почему у них не может ничего получиться вместе и почему ему будет лучше без нее. Глупые, неубедительные причины: что они слишком разные, и она никогда не успокоится теперь, когда приобрела свою независимость.
Но в противовес этим соображениям у него в голове возникали другие: она была забавной и умной и стремилась расширить свои горизонты. Она была красива и заботлива и так трогательно мила своим желанием жить настоящим.
Он оставил ее в покое, ему никогда не приходилось гоняться за женщинами, и он не собирался начинать. Прошла неделя его мучений, и он осознал, что вел себя как высокомерный болван.
Но Ава не хотела ни капли внимания, которого он так жаждал. Как они могут быть вдвоем, когда ему нужно было продвигать статус знаменитости на публике, к которой она питала отвращение?
Он все повторял их финальный разговор сотни раз в своей голове, до тех пор, пока его не осенило. Что-то она сказала в конце о прессе, которая может уничтожить его репутацию. Что, если она приняла близко к сердцу разговор о его маме и репутации и это было каким-то извращенным способом защитить его?
