Я ощущал запахи животных, насекомых, пьянящие ароматы цветов
джунглей – перегретых жарой соцветий-мутантов, которые часто появляются в
густой листве тропических лесов. И вдруг до меня донесся человеческий запах.
Да, в лесу были люди! Мы оказались во вполне реальном и
обитаемом месте.
– Здесь кто-то есть, – сказал я.
– Знаю. – Мемнох улыбнулся, и в его улыбке на этот раз
промелькнула нежность. – Ты вовсе не трус. Так что прикажешь делать –
поведать тебе обо всем или отпустить? Ты и так уже знаешь гораздо больше, чем
миллионам других удается познать за всю их жизнь. И ты понятия не имеешь, что
делать со своими знаниями, как существовать дальше и продолжать быть тем, кто
ты есть... Однако тебе довелось собственными глазами – пусть ненадолго –
заглянуть в рай. Так следует ли мне отпустить тебя? Разве ты не хочешь понять,
почему я так отчаянно нуждаюсь в тебе?
– Да, я хочу это понять, – ответил я. – Но прежде
и больше всего на свете я хочу понять, как мы, Его враги, могли стоять там бок
о бок, как тебе, дьяволу, удается выглядеть так, как сейчас, и каким
образом... – Я рассмеялся. – И каким образом мне удается обладать
такой внешностью и при этом быть дьяволом – а ведь я был им всегда! Вот что я
хочу узнать и постичь. За долгие годы существования мне не доводилось быть
свидетелем нарушения эстетических законов. Красота, гармония, симметрия – вот
те немногие законы, которые я всегда считал естественными.
Но мир, в котором они правят, я всегда называл Садом Зла,
ибо они безжалостны и равнодушны к страданиям – к мучениям прекрасной бабочки,
запутавшейся и бессильно бьющейся в паутине, или антилопы, лежащей посреди
степи и все еще живой, в то время как львы уже окружают ее со всех сторон и лакают
кровь, текущую из разорванного горла!..
– Согласен. Ты даже не представляешь, с каким пониманием и
уважением я отношусь к твоей философии! – воскликнул он. – Ты
говоришь моими словами.
– Однако там, наверху, взору моему предстало нечто
иное, – продолжал я. – Передо мной раскинулся рай. Прекрасный до
совершенства сад – и он больше не был Садом Зла! Я видел его собственными
глазами.
Я вновь разрыдался.
– Знаю, знаю... – произнес Мемнох, стараясь успокоить,
утешить меня.
– Ладно...
Стыдясь собственной слабости, я снова распрямил спину. Потом
порылся в карманах, нашел носовой платок и вытер им лицо. Клочок льняной ткани
еще сохранил запах моего дома в Новом Орлеане. Естественно, ведь он лежал там в
кармане пиджака вплоть до сегодняшнего вечера, до того момента, когда я вытащил
его из шкафа и отправился на поиски Доры, чтобы похитить ее...
Неужели все это происходило в течение одной ночи?
На этот вопрос у меня не было ответа.
Прижав платок ко рту, я ощутил тепло и запахи Нового Орлеана
– его земли и пыли.
Я промокнул губы.
– Ладно, – безжизненным тоном повторил я. – Если
ты еще окончательно не проникся ко мне отвращением...
– Ни в коем случае! – откликнулся Мемнох тем вежливым
тоном, какой был обычно свойствен Дэвиду.
– Что ж. Тогда поведай мне историю сотворения мира. Расскажи
мне все. Продолжи свое повествование. Говори! Я...
– Что ты хотел сказать?
– Я должен знать!
Он поднялся на ноги и стряхнул травинки со своего свободного
одеяния.
– Именно этих слов я от тебя и ожидал. Теперь мы
действительно можем приступить...
Глава 11
– Если ты не против, давай прогуляемся по лесу и там
поговорим, – предложил Мемнох.
– С удовольствием.
Он смахнул травинки с одежды – великолепно сотканного штапельного
одеяния простого покроя. Такие широкие, похожие на мантию одежды люди носили
как в недавние времена, так и несколько тысячелетий назад. Телосложением он был
крупнее меня – впрочем, как, наверное, и большинства людей, – внешне же
соответствовал всем мифическим описаниям ангелов, за исключением разве что того
факта, что крылья его по-прежнему оставались прозрачными, словно скрытыми за
некой завесой, позволявшей им оставаться почти невидимыми, – скорее ради
удобства, чем с какой-либо иной целью.
– Мы сейчас вне времени, – сказал он. – Пусть тебя
не беспокоит присутствие в лесу всех этих мужчин и женщин. Они не способны нас
видеть. Никто вообще не может нас сейчас видеть, вот почему я позволяю себе
пребывать в таком обличье. Мне нет необходимости возвращаться в темное тело
дьявола, которое Он считает наиболее подходящим для моих земных путешествий,
или принимать избранный мною скромный облик обыкновенного человека.
– Ты хочешь сказать, что в ангельском обличье не мог
появиться передо мной на земле?
– Нет. Мне пришлось бы долго спорить, доказывать, умолять,
чтобы Он разрешил, и, откровенно говоря, я не желал этого, – пояснил
Мемнох. – Такое обличье чересчур впечатляет, оно обеспечило бы слишком
много очков в мою пользу. Принимая его, я выгляжу уж слишком хорошим. Однако
только в таком виде я имею право появляться в раю – иным Он лицезреть меня не
желает. Но я Его не виню. Если быть честным, путешествовать по земле легче и
проще всего, если внешне ты ничем не отличаешься от обыкновенного человека.
Меня чуть покачивало, и потому я с готовностью ухватился за
его руку, оказавшуюся неожиданно крепкой и теплой. Его тело казалось не менее
плотным, чем тело Роджера перед окончанием нашей с ним встречи. А мое тело
оставалось моим – в целости и сохранности.
Волосы мои растрепались – впрочем, в этом не было ничего
удивительного. Я наспех провел по ним расческой, потом стряхнул с одежды пыль и
травинки и убедился, что темный костюм, который я надел в Новом Орлеане, к
счастью, в полном порядке. А вот рубашка оказалась порванной у воротника –
возможно, я слишком поспешно пытался ее расстегнуть, когда не хватало воздуха.
Так или иначе, но даже здесь, посреди густо заросшего сада, больше похожего на
лес, я не утратил присущего мне облика денди.
Мне еще не приходилось бывать в таких местах. С первого же
взгляда бросалось в глаза, что это не обычный тропический лес, – он был
менее густым, чем джунгли, хотя и казался столь же девственным.
– Вне времени... – повторил я слова Мемноха.
