– Отец очень любил дядюшку Микки – тот умер, когда отец был
еще мальчишкой. У дядюшки Микки были волчья пасть и стеклянный глаз. Я помню,
как отец показывал мне его фотографию и рассказывал историю о потерянном глазе.
Дядюшка Микки обожал фейерверки. И вот однажды, когда он в очередной раз
забавлялся ими, одна из жестянок неожиданно взорвалась и попала ему прямо в
глаз. Такова была версия отца, и я долго в нее верила. Дядюшку Микки я видела
только на фотографии, поскольку и он, и бабушка умерли еще до моего рождения.
– Все правильно. А позже родственники матери рассказали вам
совсем другую историю. Так?
– Мой дед со стороны матери был полицейским и отлично знал
семью Роджера. Знал, что его отец был горьким пьяницей и дядюшка Микки тоже,
хотя и в меньшей степени. В молодости Микки крутился среди букмекеров, работал
так называемым «жучком», то есть добывал сведения о лошадях перед скачками. И
вот однажды он утаил ставку, иными словами – присвоил деньги, которые должен
был поставить на лошадь. К несчастью, лошадь выиграла...
– Я слушаю вас, Дора.
– Повторяю, дядюшка Микки был тогда еще очень молод. Можете
себе представить, как он испугался. В общем, он сбежал и укрылся в баре
«Корона» в районе Ирландского канала.
– На Мэгазин-стрит, – уточнил я. – Этот бар
существует там уже много лет – не меньше ста, наверное.
– Люди букмекера, его верные прихвостни, заявились в бар и
уволокли дядюшку Микки в подсобные помещения. Дед видел все собственными
глазами. Он тоже был в баре, но сделать ничего не мог. Никто не мог. Да никто и
не стал бы вмешиваться – не осмелился бы рискнуть. Но дед все видел. Они
избивали Микки, пинали его ногами, сильно повредили ему верхнюю челюсть – вот
почему впоследствии он так невнятно говорил. В конце концов они выбили ему
глаз. Мало того, они отшвырнули выбитый глаз в другой конец помещения и
раздавили его ногами. Сколько бы раз дед ни рассказывал эту историю, он не
уставал повторять: «Дора, глаз можно было бы спасти, если бы эти парни его не
раздавили. Они растоптали его своими остроносыми ботинками».
Дора замолчала.
– И Роджер никогда не слышал эту историю? – спросил я.
– О ней сейчас не знает ни одна живая душа, – ответила
Дора. – Кроме меня, конечно. Дедушка умер. Насколько мне известно, из
всех, кто был свидетелем того случая, в живых не осталось никого. Дядюшка Микки
умер в начале пятидесятых. Роджер очень любил дядюшку и часто брал меня с
собой, когда навещал его могилу. Папа говорил, что, несмотря на стеклянный глаз
и голос, звучавший как из бочки, дядюшку Микки любили все. То же самое говорили
мне и родственники матери. У него было доброе сердце, что делало его всеобщим
любимцем. В конце жизни он служил ночным сторожем и снимал комнаты на
Мэгазин-стрит, как раз над булочной Баера. А умер в больнице от пневмонии,
причем так скоропостижно, что никто практически даже не успел узнать о его
болезни. Я уверена, что Роджер не знал правду о потерянном глазе дядюшки Микки.
Будь ему известна эта история, он непременно мне ее рассказал бы.
Я сидел, обдумывая услышанное, а точнее, пытаясь нарисовать
в своем воображении картину только что описанного происшествия. Разум Доры был
накрепко закрыт, и мне не удавалось выудить из него хоть какие-то образы, но
голос ее, когда она рассказывала о случае в баре, звучал совершенно искренне.
Мне, как и любому, кто когда-либо гулял по знаменитой Мэгазин-стрит – этому
памятнику временам расцвета ирландских поселений, – был хорошо известен
бар «Корона». Приходилось встречаться и с бандитами в остроносых ботинках –
такими же, как те парни, которые выбили и раздавили глаз Микки.
– Они наступили на него и буквально размазали по
полу, – сказала вдруг Дора, словно прочитав мои мысли. – Дедушка не
раз повторял: «Глаз можно было спасти, если бы они не растоптали его своими
остроносыми ботинками».
Какое-то время мы оба сидели, не произнося ни слова.
– Но это ни о чем не говорит и ничего не доказывает, –
первым нарушил молчание я.
– Это говорит о том, что вашему другу – или врагу – известны
определенные тайны.
– Но не доказывает, что он дьявол, – возразил я. –
И вообще, почему он выбрал именно эту историю?
– А что, если он сам при этом присутствовал? – По лицу
Доры скользнула горькая улыбка.
Мы оба коротко рассмеялись.
– Вы сказали, что он дьявол, но не несет в себе зла, –
напомнила Дора.
Вид у нее при этом был доверчивый и в то же время
решительный.
Я чувствовал, что не ошибся, решив просить у нее совета.
Она тем временем продолжала пристально смотреть на меня
изучающим взглядом и наконец попросила:
– Расскажите, что делал этот дьявол.
Я поведал ей все, от начала до конца. Пришлось признаться и
в том, что я преследовал ее отца, – ибо я не помнил, говорил ли ей об этом
раньше. Потом я подробно – так же как Дэвиду с Арманом – описал все, что со
мной происходило, и как дьявол следовал за мной по пятам. А в завершение произнес
те же слова, что и им: «Недремлющий разум и ненасытный характер». И это
истинная правда. Я не знаю, откуда мне в голову пришла такая характеристика, но
она совершенно справедлива».
– Повторите, пожалуйста, – попросила Дора.
Я повторил.
– Лестат... Возможно, моя просьба покажется вам неожиданной,
даже абсурдной, но... Не могли бы вы заказать какую-нибудь еду? Или, быть
может, вы сами раздобудете что-то. Мне необходимо как следует осмыслить ваши
слова.
– Все, что пожелаете, – откликнулся я, вскакивая на ноги.
– Мне абсолютно все равно. Просто я должна подкрепиться,
потому что со вчерашнего дня ничего не ела и не хочу, чтобы несвоевременный
пост спутал мне все мысли. Кроме того, мне лучше побыть сейчас одной –
помолиться, подумать, побродить по квартире среди отцовских сокровищ. Прошу
вас, пойдите и принесите хоть что-нибудь. Уверена, демон не явится за вами
раньше обещанного времени.
– Я рассказал вам все, поверьте. Больше я ничего не знаю. А
еду я раздобуду – самую лучшую.
С этими словами я поспешил прочь из квартиры, чтобы
выполнить ее поручение. Я вышел из здания как обыкновенный смертный и
направился на поиски приличного ресторана, где можно было заказать навынос
полный обед и попросить упаковать его так, чтобы принести Доре еще горячим. В
дополнение ко всему я купил несколько бутылок питьевой воды известной фирмы – в
последние годы смертные словно помешались на чистой воде – и вернулся обратно с
большим свертком в руках.
