– Я могу сейчас же уйти, – дрожащим голосом продолжал
я. – Могу встать – очень медленно, чтобы не вызвать в вас
беспокойства, – и уйти, не причинив вам никакого вреда. Клянусь! Вы не
должны меня опасаться.
– Но почему вы? – спросила Дора.
– Простите, я не понял ваш вопрос. – Неужели я плакал?
Или она заметила, как сильно я дрожу? – Что вы имели в виду, спросив,
почему я?
Она подошла ближе и посмотрела на меня сверху вниз. Теперь я
совершенно отчетливо видел ее загнутые кверху ресницы, твердый, упрямый
подбородок, необыкновенно покатые плечи, так резко уходящие вниз, что казалось,
будто они вовсе отсутствуют. Совсем еще девочка, и в то же время взрослая
женщина, чистая, как лилия, женщина-мечта. Ее маленькая грудь терялась под
свободным, бесформенным платьем.
Возможно, она тоже сумела рассмотреть меня лучше – обратила
внимание на мои густые светлые волосы, на блики света в стеклах очков, на то,
что я очень молодо выгляжу.
В ее присутствии рядом было нечто такое, что леденило душу.
При этом она не казалась ни холодной, ни злой. И тем не менее... А может, это и
есть признак святости? Насколько я помнил, мне еще не доводилось встречаться с
настоящими святыми. У меня имелось собственное мнение относительно истинного
значения этого слова.
– Почему именно вы пришли, чтобы сообщить мне? – мягко
пояснила она.
– Сообщить о чем, дорогая? – спросил я.
– О Роджере. О том, что он умер. – Она слегка
приподняла брови. – Ведь вы пришли ради этого, разве не так? Я поняла, как
только вас увидела. Я сразу догадалась, что Роджер мертв. И все-таки почему
пришли вы?
Дора опустилась на колени прямо передо мной.
Я застонал. Значит, она прочла мои мысли! Узнала мою
величайшую тайну! И мое важное решение! Вот, значит, как? Поговорить с ней?
Поспорить? Шпионить за ней? Попытаться ее обмануть? Давать ей советы? А вместо
этого мой разум с ходу огорошил ее чудесной новостью: Роджер мертв!
Она придвинулась ко мне еще ближе. Слишком близко. Не стоило
это делать. Еще секунда – и она закричит от ужаса. А Дора уже поднимала свой
фонарик.
– Не включайте его, – попросил я.
– Но что в этом плохого? Я не буду светить вам в лицо. Я просто
хочу лучше вас видеть.
– Нет!
– Послушайте, если вы думаете, что я вас боюсь, то ничего
подобного, уверяю вас, – искренне и просто сказала она. Но мысли ее бешено
метались, разум пытался постичь происходящее, отметить каждую деталь.
– Почему?
– Потому что Бог не позволит существу вроде вас причинить
мне хоть малейший вред. В этом я уверена. Дьявол вы или злой дух, мне
неизвестно. А быть может, вы добрый дух, не знаю. Мне не дано знать. Если я
сейчас осеню себя крестным знамением, вы можете исчезнуть. Хотя... Не думаю,
что это случится. Все, что я хочу знать, – это почему вы так боитесь меня.
Ведь дело, конечно, не в моей добродетели.
– Погодите-погодите! Секундочку! Значит, вам известно, что я
не человек?
– Да, я вижу это. И чувствую. Мне и раньше приходилось
встречаться с существами вроде вас. Я умею отличать их даже в толпе большого
города. Всего лишь мгновенные видения, не больше. Мне доводилось видеть многое.
Я не стану уверять вас в своем сочувствии, это было бы глупо с моей стороны, но
я вас не боюсь. Ведь вы вполне земное существо, не так ли?
– Абсолютно, – ответил я. – И надеюсь еще
неопределенно долго оставаться таковым. Послушайте, я совсем не хотел
шокировать вас такой новостью. Я любил вашего отца.
– Вы серьезно?
– Вполне. А он безгранично обожал вас. И хотел, чтобы я
рассказал вам кое о чем. Но главное – чтобы я присмотрел за вами.
– Едва ли вы на это способны. Взгляните на себя! Вы похожи
на испуганного эльфа.
– Я боюсь не вас, Дора. – Меня внезапно охватило
волнение, мне не терпелось поведать ей о своих страхах. – Я и сам не
понимаю, что происходит! Да, я существо совершенно земное. Это правда. И я... Я
убил вашего отца. Я лишил его жизни. Это моих рук дело. А потом... Потом он
пришел ко мне, чтобы поговорить. И сказал: «Я хочу, чтобы ты позаботился о
Доре». Он велел присмотреть за вами. Так все и было. Я страшусь не вас. Быть
может, дело в самой ситуации – в ее необычности. Поверьте, я никогда не попадал
в подобные обстоятельства, никогда не сталкивался с такими трудными
вопросами...
– Понимаю...
Дора была потрясена. Побледневшее личико блестело словно от
пота, а сердце в ее груди бешено стучало. Она низко наклонила голову. Я не мог
прочесть ни единой скрываемой там мысли, разум Доры был накрепко заперт и
абсолютно недосягаем для меня. Одно я мог сказать с уверенностью: душу ее
переполняла печаль. По щекам Доры медленно катились слезы, видеть которые было
для меня невыносимо.
– Господи! Я чувствую себя хуже, чем в аду! –
пробормотал я. – Я не должен был убивать его. Я... Я совершил это по одной
простой причине... Он всего лишь... Всего лишь попался на моем пути. Чудовищная
ошибка! Но потом он пришел ко мне, Дора. И мы провели вместе много часов. Его
призрак и я... Мы беседовали... Он рассказал мне все... И о вас, и о своих
сокровищах, и о Винкене.
– О Винкене? – переспросила она.
– Да, о Винкене де Вайльде. И о его двенадцати книгах – вы
знаете о них. Послушайте, Дора, мне очень хочется коснуться вашей руки... Быть
может, мое прикосновение поможет вам успокоиться. Но я боюсь, что вы
закричите...
– Почему вы убили моего отца?
За этим простым вопросом скрывался другой. «Как мог кто-то,
говорящий так, как вы, совершить такой ужасный поступок?» – вот что имела она в
виду.
– Я жаждал его крови, – пояснил я. – Потому что
питаюсь чужой кровью и таким образом сохраняю молодость и способность жить. Вы
верите в существование ангелов? Тогда вам придется поверить и в то, что
существуют вампиры. Поверить в меня. На земле существуют вещи и пострашнее.
Дора казалась совершенно ошеломленной, потрясенной. Ничего
удивительного.
– Носферату, – тихо произнес я. – Вурдалаки.
Вампиры. Ламии. Вполне реальные существа, как бы вы их ни называли. – Я
пожал плечами, чувствуя себя совершенно растерянным, беспомощным. – Есть и
другие. Но Роджер... Роджер пришел ко мне в облике призрака, чтобы открыть свою
душу. Чтобы поговорить о вас.
Она вдруг задрожала и расплакалась. Но это отнюдь не
походило на истерику. Ее полные слез глаза сделались совсем маленькими, лицо
сморщилось, искаженное болью и горем.
– Дора, клянусь, я не причиню вам вреда! Ни за что на свете!
Я вас не обижу...
