– Да, именно так, – вслух произнес я, вытирая губы и
оглядываясь. Я лежал на грязном снегу. По пе–реулку шли смертные. Они не
желали, чтобы их кто-то беспокоил. А я и не собирался это делать. – Его
месть. – Я еще раз вытер губы и шепотом продол–жил: – За все, что он
любил, за его страсть к сокрови–щам, собранным в той квартире. И он обратил ее
про–тив меня. Он понял. Он догадался, кто я. Он знал, как.
К тому же существо, которое следило за мной, никогда не
выглядело таким спокойным, невозмути–мым, я бы даже сказал – задумчивым.
Напротив, оно постоянно колебалось, клубилось, словно густой ту–ман. И потом,
эти голоса. Конечно же, там, в кварти–ре, стояла самая обыкновенная статуя.
Я вскочил на ноги; злясь на самого себя за позор–ное
бегство, за то, что упустил возможность насла–диться последними деталями
ритуала убийства. Я был достаточно разъярен, чтобы немедленно вернуться обратно
в квартиру и вновь пнуть лежащее на полу тело, а заодно и статую, которая,
конечно же, опять превратилась в кусок гранита, едва лишь сознание окончательно
покинуло мертвый разум моей жертвы.
Переломанные руки, плечи… Словно окровавлен–ное месиво, в
которое я превратил его тело, вдохнуло жизнь в это существо и призвало его на
помощь.
А Дора… Дора непременно узнает обо всем этом – о
переломанных костях, о свернутой шее.
Я вышел на Пятую авеню. И подставил лицо ветру.
Поглубже засунув руки в карманы своего шерстя–ного блейзера,
который в такой снегопад, конечно же, выглядел слишком легким и весьма
неподходящим нарядом, я побрел дальше. «Ладно, черт бы тебя по–брал, – мысленно
обратился я к нему, – ты догадал–ся, понял, кто я, и на несколько
мгновений сумел за–ставить статую выглядеть словно живая».
Я замер на месте и устремил взгляд на другую сто–рону улицы,
туда, где темнели на фоне снега деревья Сентрал-парка.
«А если эти события все же связаны, между со–бой, –
теперь я разговаривал уже не со своей жерт–вой и не со статуей, а со своим
преследователем, – приди и забери меня». Я больше не желал трястись от
страха – наверное, я совсем потерял голову.
А где сейчас Дэвид? Скорее всего, охотится. Охо–тится… Как
он любил это делать в джунглях Индии в те времена, когда был еще смертным. А я
навсегда превратил его в охотника на братьев по разуму.
И тогда я принял решение.
Я намеревался немедленно вернуться в квартиру и собственными
глазами убедиться в том, что статуя – это статуя, и не более. А затем мне
предстояло сделать то, что я обязан был сделать ради Доры, – избавиться от
трупа ее отца, .
Мне достаточно было нескольких минут, чтобы оказаться возле
нужного дома, подняться по темной лестнице и вновь войти в уже знакомую
прихожую. Я не желал больше мириться с собственным стра–хом – он раздражал
меня, заставлял чувствовать себя униженным и приводил в ярость. Но в то же
время, в очередной раз столкнувшись с чем-то неведомым, я испытывал небывалое
возбуждение и любопытство.
В квартире явственно ощущался запах крови и мертвечины.
Больше я ничего не чувствовал и не слышал ни еди–ного звука.
Я прошел в небольшое помещение, когда-то служившее кухней. Здесь до сих пор
остались кое-какие предметы хозяйственного обихода, которыми, похоже, не
пользовались со времени смерти возлюб–ленного моей жертвы. Ага, вот они! За
сточной трубой Я нашел то, что искал, – коробку с зелеными пласти–ковыми
мешками для мусора, как раз подходящими для того, чтобы упаковать останки.
Мне почему-то вдруг вспомнилось, что именно в такой мешок он
затолкал и тело своей убитой же–ны – Терри. Я отчетливо видел это, когда пил
его кровь. Ладно, к черту, сейчас не до этого. Он просто подсказал мне выход из
положения.
Порывшись в кухонных принадлежностях и сто–ловых приборах, я
не нашел ничего подходящего для предстоящей хирургической операции, поэтому
просто выбрал самый большой нож с лезвием из углеро–дистой стали и вернулся в
комнату. Все мой действия были нарочито решительными, я не позволял себе ни на
секунду замешкаться или проявить хоть малейшие колебания. Смело войдя в
гостиную, я обернулся и в упор посмотрел на гигантскую скульптуру.
Лучи галогенных ламп все так же были направле–ны в ее
сторону. А вокруг царила тьма.
Обыкновенная статуя. Ангел с козлиными ногами.
«Лестат, ты полный идиот!»
Я подошел ближе и в который уже раз принялся рассматривать
детали. Возможно, это не семнадцатый век. Да, работа явно ручная, но если
обратить внима–ние на некоторые особенности, то можно предполо–жить, что
скульптура создана гораздо позднее. А над–менное и мрачное выражение лица
действительно заставляет вспомнить работы Уильяма Блейка – это злобное и
порочное существо с козлиными ногами во многом сродни как святым, так и
грешникам Блейка с их невинными и в то же время исполненными ярос–ти глазами.
Неожиданно мне отчаянно захотелось взять эту скульптуру на
память, увезти ее в Новый Орлеан и по–ставить в своей комнате. Я готов был
буквально рас–пластаться в страхе у ног этого холодно-безразличного, мрачного
создания. И только теперь до меня дошло, что, если я действительно не поспешу
принять опре–деленные меры, все эти сокровища будут безвозврат–но утеряны. Как
только станет известно о смерти их владельца, они будут немедленно конфискованы
и произойдет то, чего он больше всего опасался и о чем предупреждал Дору во
время их последней встречи: самое ценное его имущество, его главное достояние
перейдет в чужие, равнодушные руки.
Тогда она в ответ лишь повернулась к нему спиной и согнув
худенькие плечи, заплакала – несчастная, охваченная горем и ужасом девочка,
лишенная воз–можности дать утешение человеку, которого любила больше всех на
свете.
Я взглянул на распростертое на полу искалеченное тело. Его
еще не успел коснуться тлен, и выглядело оно так, будто человек попал в жуткую
аварию или стал жертвой жестокого и безжалостного убийцы. Спутан–ные черные
волосы, полуоткрытые глаза… На белой рубашке алели пятна крови – несколько
оставшихся капель вытекли из открытых ран. Торс был неесте–ственно вывернут по
отношению к ногам, поскольку я сломал ему не только шею, но и позвоночник.
Что ж, я вытащу труп отсюда и избавлюсь от него. Я
позабочусь о том, чтобы о его смерти еще очень дол–го никто не узнал. И тогда
следователи не станут до–кучать Доре. Я избавлю ее от горя и отчаяния, а тем
временем подумаю, как сохранить для нее все эти со–кровища. Быть может, спрячу
их пока в надежном месте.
Я достал из его кармана документы. Сплошь фаль–шивки. Кто бы
сомневался.
