Не сводя с нее взгляда, я размышлял о том, сколько еще мне
подобных могли видеть эту книгу. Смертные в данный момент меня не интересовали,
ибо они считали ее фабулу не более чем вымыслом. Но вампиры! Если вообще
существует хоть один закон, о котором можно сказать, что вампиры соблюдают его
свято, то закон этот гласит: «Никогда ни одному смертному ты не должен
рассказывать о нас».
Ты не имеешь права раскрывать наши «тайны и секреты» никому,
за исключением тех, кого намереваешься наградить Темным Даром и нашей властью.
Не имеешь права называть имена других бессмертных. Не должен никому указывать
возможное местоположение их тайных убежищ.
Мой возлюбленный Луи, от лица которого ведется повествование
в «Интервью с вампиром», нарушил все эти запреты. Тем самым он совершил
преступление гораздо более тяжкое, чем я. Я открыл свой маленький секрет
рок-музыкантам. Он же поведал обо всем сотням тысяч читателей. Ему осталось
только нарисовать карту Нового Орлеана и пометить на ней крестиком то место,
где я спал все это время. Хотя трудно сказать, что именно было ему известно и
каковы были его истинные намерения.
Как бы то ни было, но, чтобы наказать за содеянное, все
остальные, несомненно, стали охотиться за ним. Существует множество способов
уничтожения вампиров – особенно теперь. Если же Луи все еще жив, то он изгой в
обществе нам подобных и ему постоянно угрожает серьезная опасность, опасность,
какую не может представлять для него ни один смертный.
Следовательно, у меня есть еще одна веская причина как можно
скорее обеспечить славу и популярность своей книге и рок-группе «Вампир
Лестат». Кроме того, я должен был найти Луи. Мне необходимо было поговорить с
ним. По правде говоря, после того как я прочел изложение его версии происшедших
событий, я почувствовал, что нуждаюсь в нем. Мне недоставало его романтических
иллюзий и даже его непорядочности, его озлобленности, прикрытой светскими
манерами, обманчиво мягкого звука его голоса и просто присутствия рядом.
Я, конечно же, ненавидел Луи за всю ту ложь, которую он
наговорил обо мне. Однако моя любовь была гораздо сильнее ненависти. Мы провели
с ним вместе наиболее мрачные и одновременно самые романтические годы в
девятнадцатом веке; ни один бессмертный не был мне лучшим компаньоном, чем он.
Именно ради него жаждал я написать свой роман. Не как ответ
на ту злобу, которую он выплеснул на меня в «Интервью с вампиром», но как
рассказ обо всем, что я знал и что происходило со мной до того момента, когда
мы с ним встретились. Мне хотелось поведать ему о том, о чем я не мог
рассказать ему раньше.
Старые запреты не имели для меня никакого значения.
Я собирался нарушить все законы. Я хотел, чтобы моя группа и
моя книга заставили выйти на поверхность не только Луи, но и других демонов –
всех, кого я когда-то знал и любил. Я жаждал вновь обрести всех, кого некогда
потерял, пробудить ото сна тех, кто, подобно мне, спал все эти годы.
Совсем еще неопытные и патриархи, красивые и злобные,
безумные и бессердечные – все они последуют за мной, едва лишь увидят наши
клипы и услышат наши записи, едва лишь взгляд их упадет на обложку моей книги,
выставленной в витрине книжного магазина. Они будут знать, где следует искать
меня. Я стану Лестатом – суперзвездой рока. Достаточно будет приехать в
Сан-Франциско и прийти на мой первый концерт. Я буду там.
Была еще одна причина, заставившая меня ввязаться в такого
рода предприятие, – причина, таящая в себе весьма серьезную опасность,
восхитительная и безумная.
Я не сомневался, что Луи поймет меня. Ибо та же причина
заставила его дать это интервью, сделать подобные признания. Я хотел, чтобы
смертные узнали о нашем существовании. Хотел объявить о нашем присутствии в
мире так же, как сделал это перед Алексом, Ларри, Таф Куки и моим прекрасным
адвокатом Кристиной.
То, что они мне не поверили, не имело ровным счетом никакого
значения. Пусть думают, что это всего лишь игра. Важно то, что после
двухвекового одиночества и изоляции я вновь оказался среди смертных! Я мог
произносить свое имя вслух! Я признался в том, кто я на самом деле! Я вернулся
в реальный мир.
И все же я пойду гораздо дальше, чем Луи. Его рассказ при
всей своей необычности воспринимался как вымысел. В мире смертных это было так
же безопасно, как и живые картины, представляемые в старинном парижском Театре
вампиров, где на удаленной от публики полутемной сцене злодеи прикидывались
актерами, игравшими роли злодеев.
Я же появлюсь на ярко освещенной сцене, перед телекамерами,
и буду касаться своими ледяными пальцами тысяч и тысяч протянутых ко мне теплых
человеческих рук. Я разверзну перед ними адскую бездну, при виде которой они
придут в ужас, я очарую их и, насколько это будет возможно, открою им правду.
И если предположить… только предположить, что случится,
когда в городе резко увеличится количество трупов и люди из моего ближайшего
окружения неизбежно начнут строить предположения и постепенно укрепляться в
своих подозрениях… Если допустить, что искусство вдруг перестанет быть
искусством и превратится в реальность!
Что, если они действительно поверят, поймут наконец, что в
мире по-прежнему живут древние демонические существа – вампиры? Какая же
великая и славная битва может тогда начаться!
О нас узнают все, за нами станут охотиться и в этих
сверкающих и по-своему диких городах с нами будут бороться так, как не боролись
еще ни с одним чудовищем.
Меня приводила в восхищение сама мысль об этом. Разве не
стоило ради этого подвергнуть себя величайшей опасности и потерпеть
сокрушительное поражение? Даже в самый разрушительный момент я останусь живым как
никогда.
Честно говоря, я не думал, что до этого когда-либо дойдет –
то есть что люди поверят в реальность нашего существования. Я никогда не боялся
смертных.
Вскоре должна начаться совсем другая война – битва, в
которой мы сойдемся вместе. Либо все восстанут против меня одного.
Вот в этом и состояла главная причина создания «Вампира
Лестата». Вот в какую игру собирался я вступить.
Если же говорить о чудесной возможности устроить настоящий
бунт и вселенскую катастрофу… что ж, сама мысль об этом делала жизнь
значительно интереснее…
Пройдя по темной Кэнал-стрит, я вернулся к своему
старомодному отелю во Французском квартале и поднялся по ступенькам. Здесь было
очень тихо и спокойно, что меня вполне устраивало. Окна выходили на Вьё-Карре,
за которой тянулись узкие, в стиле испанских городов улочки, знакомые мне с
незапамятных времен.
Я включил огромный телевизор и поставил видеокассету с
великолепным фильмом Висконти «Смерть в Венеции». В какой-то момент один из
героев говорит, что зло является своего рода необходимостью. Он утверждает, что
оно служит пищей для гениев.
