«Допустим, мы позволим тебе уйти отсюда живой… Допустим, что
сердце Смерти устояло перед твоей красотой… Кого же ей избрать вместо тебя?
Кто-то должен умереть. Не хочешь ли ты помочь нам выбрать этого человека?
Человека, который будет стоять здесь, передо мной, вместо тебя и страдать так
же, как страдаешь ты? – Он широким жестом указал на зрительный зал.
Девушка совсем растерялась. – У тебя есть сестра… мать… ребенок?»
«Нет, – выдохнула она, качнув головой. – Нет…»
«Но ведь кто-то должен занять твое место. Может быть, друг?
Выбирай!»
«Я не могу. Нет…» – Девушка извивалась всем телом, стараясь
вырваться из его рук.
Вампиры молча взирали на нее. Их неподвижные нечеловеческие
лица ничего не выражали.
«Так ты не хочешь помочь нам?» – издевался он.
Я знал, если б девушка согласилась, он бы с презрением
ответил, что она ничуть не лучше его, раз обрекает на смерть другого и,
следовательно, сама заслуживает смерти.
«Смерть ждет тебя повсюду», – шумно вздохнул он.
Я видел, что он теряет терпение, но зрители не догадывались
об этом. Мускулы его гладкого лица напряглись. Он пытался заставить девушку
смотреть ему в глаза, но она отворачивалась, пряча взгляд, полный отчаяния и
надежды. Я вдыхал пыльный сладкий запах ее кожи, прислушивался к тихому стуку
ее сердца.
«Смерть-незнакомка – вот удел человека. – Он наклонился
к девушке поближе, стремясь подчинить ее своей воле. – Но ты видела нас,
ты познакомилась со Смертью. Теперь ты наша невеста. Ты познаешь любовь самой
Смерти!» Он почти целовал ее мокрое испуганное лицо.
Девушка с беспредельным ужасом смотрела на него. Вдруг ее
глаза затуманились, губы разжались. Я проследил за ее взглядом: она смотрела
мимо своего мучителя на темную фигуру другого вампира. Он медленно выступил из
тени и остановился неподалеку от девушки, пристально глядя на нее огромными,
темными, невыразимо спокойными глазами. В них не было ни страсти, ни
восхищения, но ее взгляд был прикован к нему. Чудесный свет страдания,
казалось, обволакивал стройную фигуру, делал ее еще прекрасней и желанней.
Именно эта ужасная, неприкрытая боль держала в напряжении публику. Я сам
мысленно ласкал ее кожу, острые маленькие груди и зажмурился, чтобы стряхнуть
наваждение, но образ девушки стоял у меня перед глазами. То же самое
чувствовали все вампиры, окружавшие ее широким кольцом. Она была обречена.
Я открыл глаза. Фигурка девушки слабо мерцала в дымном свете
рампы, слезы золотом сияли на щеках. И вдруг новый вампир тихо сказал:
«Это не больно».
Лицо шута окаменело, но зрители этого не заметили. Они
видели перед собой только детские черты девушки, ее губы, приоткрывшиеся в
невинном изумлении; она тихонько повторила:
«Не больно?»
«Твоя красота для нас – великий дар», – ответил он. Его
глубокий голос без труда заполнил весь зал. Он сделал легкий, почти незаметный
жест рукой: шут тут же бесшумно отступил назад и застыл одной из терпеливых
черных фигур с одинаково голодными и бесстрастными лицами. Неторопливо и
грациозно повелитель подошел к девушке. Та стояла безжизненно и покорно, совсем
забыв о своей наготе. Ее ресницы затрепетали, влажные губы прошептали:
«Не больно».
Силы едва не покинули меня. Девушка всем телом тянулась к
нему, умирала на глазах, покорялась его власти! Мне хотелось громко закричать,
вернуть ее к жизни… Я хотел ее прямо сейчас! Да, я хотел ее. Вампир приблизился
к ней вплотную, потянул узел на ее юбке. Девушка подалась к нему, откинув
голову, черная юбка скользнула на пол, обнажая бедра и золотистый, совсем детский
завиток волос внизу живота. Вампир раскрыл объятия ей навстречу. Его каштановые
волосы колыхнулись, когда золотые локоны упали на черный плащ.
«Не больно… не больно…» – шептал он ей, и она отдавалась ему
целиком.
Он развернул ее так, чтоб все видели ее лицо; потянул к себе
податливое тело. Пуговицы его черного плаща коснулись ее обнаженной груди, она
выгнула спину, бледные руки обвили его шею. Она вздрогнула, застонала и
замерла: острые зубы вонзились ей в горло. Ее лицо было спокойно, но полумрак
театра гудел от страсти. Белая рука вампира светилась на ее смугловатой ягодице
сквозь золотую пелену падающих волос; он поднял ее на руки, не отрываясь от
раны, ее горло розовело под его белой щекой. От слабости у меня закружилась
голова, моя жажда росла, болью пульсировала в сердце, в венах. Я крепко стиснул
медный поручень, металл тихо скрипнул под рукой, и этот слабый звук,
недоступный уху человека, вернул меня в действительность, и я вспомнил, где
нахожусь.
Я опустил голову. Мне захотелось зажмуриться и ничего не
видеть. Мне чудилось, что воздух вокруг благоухает запахом ее соленой кожи,
стройного тела, близкого, горячего и прекрасного. К ней приблизились остальные
вампиры. Белая рука дрогнула, объятия разомкнулись.
Голова жертвы безвольно откинулась назад, он передал тело
холодной мертвой красавице.
Та взяла на руки девушку, принялась гладить и нежно
укачивать ее, потом припала к крохотной ранке на горле. Вампиры собрались
вокруг бесчувственной жертвы, и она переходила по кругу от одного к другому,
провожаемая жадными взглядами зрителей. Вот ее голова упала на плечо
мужчине-вампиру, и открылась хрупкая шея под затылком, не менее
соблазнительная, чем маленькие круглые ягодицы, безупречная кожа долгих бедер
или нежные складки под коленками.
Я откинулся в кресле и почувствовал во рту вкус ее крови.
Меня терзала невыносимая жажда. Я не мог отвести взгляд от девушки, но краешком
глаза следил за покорившим ее вампиром. Он отошел в сторону и держался
особняком, как и прежде. Мне показалось, что его темные глаза отыскали меня в
сумрачном зале. Да, он пристально смотрел на меня.
Один за другим вампиры исчезали за кулисами. Нарисованный
лес беззвучно вернулся на прежнее место. Девушка, обнаженная, безжизненная и
бледная, лежала на шелковой подкладке открытого черного гроба в тени огромных
деревьев. Снова зазвучала музыка, мрачная и тревожная, она становилась все
громче, а огни рампы медленно гасли. Все вампиры уже покинули сцену, кроме
моего знакомца фигляра. Он подобрал косу и маску Смерти и медленно подкрался к
спящей девушке. Свет погас, сцена исчезла, и только музыка властвовала теперь
над темным залом. Вскоре затихла и она.
Несколько мгновений публика сидела молча и неподвижно.
Потом раздались неуверенные хлопки, и плотину прорвало.
Бурная овация охватила зал. Огромные светильники на стенах вспыхнули ярким
светом, и люди задвигались, возбужденно переговариваясь друг с другом. Женщина
в середине одного из первых рядов торопливо поднялась, сдернула со спинки
кресла лисье манто. Кто-то, опустив голову, быстро проталкивался к застеленному
дорожкой проходу. Вдруг вся толпа разом, точно по команде, повалила к дверям.
