Правда, в одном селении нам попалась женщина, которая умерла
совсем недавно, может, пару месяцев назад. Крестьяне часто видели ее, знали ее
по имени. Впервые после той истории у нас появилась слабая надежда, но ей не
суждено было сбыться. Она бросилась от нас прочь, в лес, мы бежали за ней,
пытались схватить ее за длинные черные волосы. Ее белое погребальное платье
пропиталось засохшей кровью, на пальцах налипла могильная грязь, а глаза… они
были пусты и бессмысленны – два больших озера, в которых отражалась луна.
Никаких тайн, никакой истины – одно отчаяние.
– Но почему? Почему они были такие? – Юноша
скривился от отвращения. – Почему они так отличались от вас и Клодии?
– У меня на сей счет была своя теория, у Клодии – своя.
Но, честно говоря, я уже отчаялся. Я боялся, что мы убили единственного
похожего на нас вампира – Лестата. И все же это казалось немыслимо: неужели он
и вправду обладал мудростью чародея и колдовской силой?.. Наверное, думал я,
Лестат каким-то образом сумел сохранить разум в борьбе с силами, властвовавшими
над этими монстрами. Но все равно, это был только Лестат, такой, каким я его
описывал, не было в нем ничего загадочного, и я прекрасно знал пределы его
возможностей и его очарования. Я хотел забыть Лестата, но думал о нем
постоянно, словно бессонные ночи были специально созданы для того. Иногда я так
явственно чувствовал присутствие Лестата, будто он только что вышел из комнаты
и звук его голоса еще не утих. Так или иначе, это нарушало мой покой: против
своей воли я представлял его лицо – не то, что запомнилось в последнюю ночь при
пожаре, а лицо Лестата в другие ночи и особенно в последний вечер, который он
провел с нами дома, лениво перебирая пальцами клавиши спинета, склонив голову
набок. Слабость, скорее умиротворяющая, нежели мучительная, охватывала меня, и
я видел, к чему приводят эти мысли: я хотел, чтобы Лестат был жив! Он был
единственным настоящим вампиром, которого я смог найти.
Мысли Клодии были куда более практического характера. Она
вновь и вновь заставляла меня рассказывать о той ночи в новоорлеанской
гостинице, когда она стала вампиром, и который раз тщательно анализировала этот
случай, пытаясь найти ключ к разгадке, отчего существа, встреченные нами на
деревенских кладбищах, были лишены разума и что, если бы после вливания крови
Лестата она была бы похоронена в могиле, до тех пор пока сверхъестественная
тяга к крови не заставила бы ее выбить каменную дверь склепа. Что собой
представлял бы ее истощенный мозг? Тело могло бы спасти себя, уже после того
как остатки разума покинули его, и бродить по свету, убивая где попало, как
делали эти существа. Так она объясняла поведение европейских монстров. Но что
же породило их? От кого они пошли? На этот вопрос Клодия не могла дать ответ,
но она надеялась раскрыть эту тайну в будущем. А я уже потерял надежду.
«Они порождают себе подобных, это очевидно, но где это
началось?» – спрашивала Клодия.
Позже она задала мне новый вопрос. Почему я не могу
повторить сделанное Лестатом? Разве я не способен создать другого вампира? Не
знаю почему, но сперва я даже не понял ее. Не хотел понять. Наверное, потому,
что для меня это был самый страшный, самый отвратительный вопрос, весь мой
разум сопротивлялся ему. Понимаете, самого важного о себе я не знал. Много лет
назад, когда я встретился с Бабеттой Френьер и мучился от одиночества, у меня
появлялась мысль, что можно совершить это, но я похоронил ее в себе как грязную
страсть. После Бабетты я старался держаться подальше от людей и убивал только
незнакомцев, так что Моргану, как и раньше Бабетте, не грозила смерть в моих
роковых объятиях. Они оба причинили мне слишком много боли, но я помыслить не
мог о том, чтобы убить их. Жизнь через смерть – это чудовищно.
Я ничего не ответил Клодии и отвернулся. Как бы она ни
злилась, как бы ни сгорала от нетерпения, этого отчуждения она вынести не
могла. Она посмотрела взглядом любящей дочери и придвинулась ближе, чтобы успокоить
меня.
«Не думай об этом, Луи», – сказала она позже.
Мы устроились в маленькой уютной загородной гостинице. Я
стоял у окна и смотрел на огни Вены. Я жаждал встречи с этим огромным городом,
с его цивилизацией, с его размахом. Ночь была ясная, и теплый туман поднимался
над Веной.
«Позволь мне успокоить твою совесть, хоть я и не знаю, что
это такое», – прошептала она мне на ухо.
«Успокой же ее, Клодия, – попросил я. – Пообещай,
что никогда больше не будешь заговаривать со мной о рождении новых вампиров».
«Мне надоели наши сиротские страдания, – сказала она.
Мои слова и чувства раздражали Клодию. – Мне нужны конкретные ответы и
знания. Скажи мне, Луи, почему ты так уверен, что, сам того не зная, не
сотворил где-нибудь себе подобного?»
Пришлось снова притворяться бестолковым. Я смотрел на нее,
словно не понимая значения сказанного. Хотел, чтобы она молчала и просто была
рядом, чтобы мы добрались до Вены. Я откинул ее волосы со лба, коснулся длинных
ресниц и посмотрел вдаль, на огни города.
«В конце концов, что нужно, чтобы создать этих бродячих
чудовищ? – продолжала Клодия. – Сколько капель твоей крови должно
смешаться с кровью человеческой… и какое сердце сможет выдержать первую атаку?»
Она заглядывала мне в лицо, но я не поворачивался и смотрел
в окно.
«Эта бледная Эмили, жалкий англичанин… – сказала
Клодия, не обращая внимания на гримасу боли на моем лице. – Их сердца были
никуда не годны, страх смерти убил этих людей в той же мере, что и потеря
крови. Их убила сама мысль о смерти. Но те, которые выжили? Ты уверен, что не
породил клан монстров, которые безотчетно и тщетно пытаются пойти по твоим
стопам? Сколько времени отпущено этим неприкаянным, которых ты оставил после
себя, – день здесь, неделя там, пока солнце не спалит их дотла или
какой-нибудь человек не убьет их, сопротивляясь».
«Прекрати, – взмолился я. – Если б ты знала, как
ясно я это вижу. Но такого не может быть! Лестат высосал всю мою кровь и,
смешав со своей, вернул обратно. Вот как он это сделал!»
Клодия разглядывала свои руки. Не уверен, но мне показалось,
что она вздохнула. Потом подняла глаза, и ее взгляд встретился с моим. Она
улыбнулась.
«Не пугайся моих фантазий, – мягко сказала она. –
В конце концов, последнее слово всегда за тобой. Разве не так?»
«Не понимаю», – сказал я.
Она холодно усмехнулась и отвернулась.
«Можешь себе представить, – шепнула она так тихо, что я
едва расслышал, – шабаш детей-вампиров. Вот все, на что я способна…»
«Клодия», – прошептал я.
«Успокойся, – сказала она резко, но так же тихо. –
Я имею в виду: как бы я ни ненавидела Лестата…» – она запнулась.
«Ну… – прошептал я, – продолжай же…»
