«А Эмили… – продолжал Морган, – ей все это
казалось чарующим, как огонь в очаге, как славный ужин или стакан хорошего вина.
Она не видела мертвой девушки, не видела, что с ней сделали. – В его
голосе звучало отчаяние. – Как я хотел выбраться отсюда! Я предлагал им
деньги, говорил, раз все кончилось, можно нас увезти и подзаработать».
«Но ничего не кончилось…» – прошептал я.
Его грубы дрогнули, слезы навернулись на глаза.
«Как это случилось?» – задал я вопрос.
«Не знаю», – выдохнул Морган, покачал головой и
прижался лбом к бутылке, словно искал прохлады.
«Вампир пробрался на постоялый двор?»
«Мне сказали, что она сама вышла к нему. – Слезы текли
по его щекам. – Все было заперто! За дверями и окнами все время следили,
но наутро поднялся крик: Эмили ушла. Окно было распахнуто. Я выбежал, даже
толком не одевшись, и нашел ее на улице, позади дома… Эмили лежала под персиковыми
деревьями, у нее в руках была пустая чашка. Они сказали, что вампир выманил ее,
она хотела дать ему попить…»
Бутылка выскользнула из его рук. Он ссутулился, зажал уши
ладонями, уронил голову на грудь.
Я сидел, смотрел на него и не знал, что сказать.
Он тихо плакал, говорил, что эти люди хотят осквернить его
жену, они считают, что она тоже стала вампиром…
«Нет, – сказал я ему, – это не так». Но он уже не
слушал меня. Чуть не падая, он подался вперед, потянулся к свече и, потеряв
равновесие, толкнул ее так, что горячий воск затушил то немногое, что осталось
от фитиля. Мы оказались в темноте, и он безвольно уронил голову на руки.
Теперь казалось, что весь свет в комнате собрался в глазах
Клодии. Я сидел в некоторой растерянности, надеясь, что Морган не проснется, но,
когда тишина стала затягиваться, вошла хозяйка. Ее свеча осветила пьяного
спящего англичанина.
«Теперь выйдите, – сказала она мне. Вокруг нее
толпились темные фигуры, женские и мужские; старая деревянная гостиница
наполнилась шарканьем шагов. – Ступайте к огню».
«Что вы собираетесь делать? – Я поднял Клодию и прижал
к себе. – Я хочу знать, что вы решили предпринять!»
«Идите к огню», – приказала женщина.
«Остановитесь, не делайте этого», – сказал я.
Глаза хозяйки сузились, она процедила сквозь зубы:
«Выйдите отсюда!»
«Морган», – позвал я англичанина, но он не услышал
меня.
«Оставьте его», – с яростью сказала женщина.
«Но это же глупо! Разве вы не понимаете – эта женщина уже
умерла!» – взывал я к ней.
«Луи, – прошептала Клодия неслышно для остальных, обняв
меня за шею, – оставь этих людей».
Крестьяне входили в комнату, устремив на нас мрачные взоры,
и становились вокруг стола.
«Но откуда они? – прошептал я. – Вы же обыскали
кладбище! Если это вампиры, то где они прячутся от вас? Эта женщина уже не
причинит вам вреда. Лучше уж устройте охоту на вампиров».
«Днем, – мрачно кивнула хозяйка. – Мы их поймаем
днем».
«Где? Там, на кладбище? Будете разрывать могилы?»
Она мотнула головой.
«Развалины, – ответила женщина. – Мы ошиблись: они
прятались там всегда, еще во времена моего деда. И сейчас ОНИ там. Если
придется, мы разберем это место камень за камнем. Но сейчас… уходите из
комнаты. Мы вышвырнем вас вон, прямо в темноту! – Она вытащила из-под
фартука зажатый в кулаке кол и подняла его в мерцающем пламени свечи. – Слышите
меня, уходите!» – повторила она. За ее спиной, молча сверкая глазами,
сгрудились мужчины.
«Да… – ответил я. – Прочь отсюда. Так будет
лучше».
Я прошел мимо, чуть не отбросив ее в сторону. Остальные
отступили назад. Я взялся за щеколду и одним быстрым движением отодвинул ее.
«Нет! – закричала женщина на своем гортанном немецком.
Она с ужасом смотрела на щеколду. – Вы не понимаете, что делаете!»
«Где эти развалины? – холодно спросил я. – Надо
ехать налево или направо?»
«Нет, нет!» – Она отчаянно мотала головой.
Я открыл дверь, мне в лицо ударил холодный воздух. Одна из
женщин около стены что-то зло и отрывисто сказала. Всхлипнул во сне ребенок.
«Я ухожу. Мне нужно только одно. Скажите мне, где эти
развалины, чтобы мы держались от них подальше. Ну, говорите».
«Вы не знаете, что делаете», – бормотала она.
Я взял хозяйку за запястье и медленно потянул за собой.
Доски пола заскрипели, она упиралась. Мужчины подвинулись было ближе, но, когда
женщина ступила на порог в темноту, остановились. Она вскинула голову, и волосы
упали на ее дикие, расширенные глаза, свирепо глядевшие на мою руку.
«Говорите же», – сказал я.
Она смотрела уже не на меня, а на Клодию. Клодия повернулась
к ней, и отблески огня освещали лицо девочки. Я знал, что женщина не видит
сейчас ни пухлых щечек, ни детских губ, а только глаза, полные темной
дьявольской мудрости. Хозяйка нервно покусывала губы.
«К северу или к югу?»
«К северу…» – прошептала она.
«Направо или налево?»
«Налево».
«Как далеко отсюда?»
Ее рука отчаянно вырывалась.
«Три мили», – выдохнула женщина.
Я отпустил ее. Женщина отшатнулась к двери, глядя на меня со
страхом и непониманием. Я уже повернулся, чтобы идти, но вдруг она окликнула
меня. Я обернулся. Она сорвала распятие с притолоки над своей головой и
протянула мне. Из темного кошмара моей памяти выплыли Бабетта, ее слова:
«Изыди, сатана!», ее ненависть. Но на лице женщины было написано только
отчаяние.
«Во имя Господа, возьмите! – сказала она. – И
поезжайте быстрее».
Двери захлопнулись, мы с Клодией остались одни в кромешной
темноте.
– Несколько минут – и мрак ночи сомкнулся над слабыми
фонарями нашей кареты, будто бы никогда и не существовала эта деревня. Экипаж
кренился на поворотах, скрипя рессорами, тусклая луна на мгновение освещала
бледные контуры за соснами. Я все время думал о Моргане, слышал его голос. И с
ужасом ждал встречи с существом, убившим Эмили, с чудовищем, с одним из НАС.
Клодия же пребывала в неистовом возбуждении. Если бы она умела править
лошадьми, то наверняка взяла бы поводья в свои руки. Она все время просила меня
гнать быстрей, ее задевали низкие ветви, хлестали по лицу, но рука на моем
поясе была тверда как сталь.
