– Сорок тысяч, – бросила она, не отводя глаз
от дисплея. Она дважды кликнула на паре черных брюк на сайте style.com. Вот уже
несколько месяцев она выискивала в Интернете интересные идеи для предстоящей
поездки с Мирандой в Европу.
– Сорок тысяч чего?
– Ну, то платье. Красное, от Шанель. Стоит
сорок тысяч долларов, если ты обычная покупательница. Миранда, конечно, столько
платить не будет, но и ей оно даром не достанется. Потрясающе, да?
– Сорок тысяч долларов? – опять переспросила
я, не в состоянии поверить, что держала в своих руках вещь, которая может
столько стоить. Ведь что такое сорок тысяч долларов? Плата за два года обучения
в университете, базовый взнос за новый дом, средний годовой заработок средней
американской семьи. Ну или по крайней мере много, очень много сумок от Прады.
Но за одно платье? Я думала, что теперь уж меня ничто не удивит, но получила
новый удар по мозгам, когда платье вернулось из элитарной чистки вместе с
конвертом, на котором каллиграфическим почерком было написано: «Для миз Миранды
Пристли». Внутри на дорогом кремовом картоне было вытиснено: «Вид изделия:
вечернее платье. Модельер: Шанель. Длина: до лодыжки. Цвет: красный. Размер:
нулевой. Описание изделия: ручная вышивка бисером, без рукавов, глубокое
декольте, сбоку – потайная застежка-„молния“, подкладка из плотного шелка.
Оказанные услуги: общая освежающая первичная чистка. Счет:.670 долларов».
Снизу была приписка от хозяйки заведения,
женщины, которая, похоже, покрывала все расходы своего предприятия и своего
домашнего хозяйства за счет поступлений от «Элиас-Кларк», оплачивающего
неукротимую страсть Миранды к химической чистке: «Нам было необычайно приятно
работать с такой изумительной вещью. Мы от души надеемся, что вы получите
огромное удовольствие, надев его на банкет в Метрополитен-музее. Как условлено,
в понедельник, 28 мая, мы заберем его в чистку. Если у вас есть какие-то
дополнительные указания, пожалуйста, сообщите их нам. С наилучшими пожеланиями,
Колетт».
Как бы то ни было, был всего лишь четверг, а у
Миранды уже имелось готовенькое, с иголочки, свежевычищенное платье. Оно было
заботливо убрано в шкаф, и туда же Эмили поместила серебристые босоножки от
Джимми Чу – как раз такие какие потребовала Миранда. На следующий день, в
пятницу, к ней должен был явиться парикмахер – в 5.30 вечера, визажист – в
5.45, и в 6.15 Юрий уже ждал их с мистером Томлинсоном, чтобы везти в музей.
В этот день Миранда ушла пораньше, чтобы
понаблюдать, как Кэссиди занимается гимнастикой, и я тоже надеялась улизнуть.
Мне хотелось обрадовать Лили. Она только что сдала последний экзамен за
истекший учебный год, мы могли бы это отпраздновать.
– Слушай, Эм, как думаешь, ничего, если я
сегодня уйду в половине седьмого или около того? Миранда сказала, что сегодня
обойдется без Книги, все равно там ничего нового, – добавила я и разозлилась на
себя за то, что прошу свою ровесницу и почти ровню разрешить мне уйти с работы
после двенадцатичасового рабочего дня – а не четырнадцатичасового, как обычно.
– Хм, ну да. Да, конечно. Я пошла, – было
всего пять вечера, – побудь здесь пару часиков, а потом уходи. Она сегодня с
близняшками и вряд ли будет часто звонить.
Она шла на свидание с парнем, которого
подцепила на новогодней пирушке, и сейчас меняла свои танкетки на шпильки от
Джимми Чу. Парень из Лос-Анджелеса приехал-таки в Нью-Йорк и – чудо из чудес! –
в самом деле позвонил. Встретиться они намеревались в баре, а оттуда она хотела
повести его в «Нобу» (если он покажет себя достойным этого). Она сделала заказ
аж пять недель назад, когда он только прислал сообщение, что собирается в
Нью-Йорк, но и тогда ей пришлось воспользоваться именем Миранды.
– А что ты будешь делать, когда они увидят,
что ты не Миранда? – имела я глупость спросить.
Как обычно, ответом мне были глубокий вздох и
возведенные к небу глаза.
– Да просто сообщу им об отъезде Миранды,
покажу ее визитку и скажу, что она хочет, чтобы я воспользовалась ее заказом.
Всего и дел!
После того как Эмили ушла, Миранда позвонила
только раз. Она предупредила, что завтра не появится в офисе до полудня, но
пожелала получить ксерокопию заметки о новом ресторане, которую видела сегодня
«в газетах». Мне хватило присутствия духа спросить, не помнит ли она названия
ресторана или названия газеты, но это только разозлило ее:
– Ан-дре-а, я и так опаздываю на встречу. Не
выводите меня из себя. Это был ресторан азиатской кухни, и это было в
сегодняшних газетах. Это все.
И с этими словами она защелкнула свою
«Моторолу-V60». Во мне теплилась надежда, что когда-нибудь крышечка прищемит ее
превосходно наманикюренные пальчики и они переварятся во внутренностях
телефона. Конечно, особенно трудно «мотороле» придется с безукоризненными
красными ноготками.
Я набросала себе памятку, чтобы завтра первым
делом искать ресторан, и побежала брать машину. Подъехав к дому, я позвонила
Лили, но выходить не стала, а только помахала нашему Джону Фишеру Гальяно (он
отрастил волосы и украсил свою униформу несколькими цепочками, – день ото дня
становясь все больше похожим на знаменитого дизайнера).
Со своей собственной «Моторолы-V60» я набрала
номер нашей квартиры.
– Эй, как дела? Это я.
– При-и-ивет, – пропела она, давно не слышала
я у нее такого счастливого голоса. – Ну все! Теперь, слава Богу, никаких экзаменов!
Осталось только набросать план для диссертации, но это можно сто раз поменять.
В общем, до середины июля делать совершенно нечего. Представляешь? – ликовала
она.
– Я так рада за тебя! Ты как, настроена
отпраздновать? Заказывай, «Подиум» угощает.
– Да ну? Все, что хочу?
– Без вопросов. Я внизу, у меня тут машина.
Спускайся, мы сейчас выберем местечко покруче.
Она даже взвизгнула от восторга.
– Здорово! Слушай, я тебе сейчас расскажу про
Мальчика-Фрейдиста. Он просто прелесть. Подожди секунду, я натяну джинсы и
спущусь.
Она появилась через пять минут – нарядная и
довольная. На ней были узкие выбеленные джинсы, ловко обтягивающие бедра, и
свободного покроя белая блуза с длинными рукавами. Довершали вид босоножки,
которых я прежде не видела: коричневые кожаные ремешки, расшитые бирюзовыми
бусинками. Она даже накрасилась, а ее локоны давали возможность заподозрить,
что некоторое время назад она пользовалась феном.
– Шикарно выглядишь, – сказала я, когда она
опустилась на заднее сиденье, – поделишься секретом?
– О, это все для Мальчика-Фрейдиста. Он просто
чудо. Я, похоже, влюбилась. У него бесспорные девять из десяти, можешь себе
представить?
